Самопознание эстетики - [25]

Однако, правомерно ли сведение объекта эстетической ценности исключительно к форме явления и отождествление прекрасного с красотой формы? Оппоненты этой точки зрения выдвинули аргументы, с которыми нельзя не согласиться. Так, В.Толстых, критикуя концепцию М.Кагана, писал: поскольку в эстетическом «мы имеем дело всегда с «формой» проявления сущности и «образом» какого-то действия или поступка, содержательные качества и характеристики последних (полезные, нравственные и т. д.) тоже становятся объектом эстетического отношения и входят в состав эстетической ценности»(63,351; см. также: 46; 48).

Поэтому логично, что параллельно с «кагановской» сформировалась концепция эстетической ценности, объектом которой выступает явление в целом, в единстве его содержания и формы. Соответственно, и субъект этой ценности был осмыслен уже по иному. Согласно Ю.Бореву, А.Еремееву, Л.Зеленову, А.Молчановой, Л.Столовичу и ряду других авторов (3; 18; 19; 46; 59) эстетическая ценность явления складывается первично в отношении к обществу, к объективным потребностям его развития. Следовательно, она вполне объективна, независима от оценки и представляет собой отношение между объективными свойствами предмета и объективными потребностями общества.

Данная теория эстетического исходила из общего понимания ценности как объективного отношения явления к потребностям общественного развития, которое лишь отражается в актах субъективных оценок. Прекрасное же интерпретировалось как объективное общественное благо. Тем самым указанные авторы продолжали еще одну традицию европейской эстетики, идущую от Сократа через Бекона и Чернышевского.

Можно согласиться с этой концепцией в том отношении, что ценность содержания прекрасного явления представляет собой интегральную ценность блага, то есть его способность удовлетворить некий комплекс потребностей, направленных на данный род явлений. Но, прежде всего, здесь не учитывается особая объективно-субъективная ценность красоты формы. Да и в осмыслении ценности содержания игнорируется то, что в комплекс потребности в благе могут входить не только непосредственно-общественные потребности, но и духовные потребности личности, которые не сводимы к «потребностям социального прогресса».

Таким образом, в рассматриваемый период в советской эстетике сформировались три концепции эстетического и, прежде всего, прекрасного, каждая из которых продолжала традиции европейской эстетики, заложенные в Античности. На основании исследования, осуществленного автором данной работы (39), был сделан вывод, что каждая из них представляет собой абсолютизацию одной из граней природы эстетического и прекрасного. В этом отношении мы солидаризировались с мнением А.Лосева, что «недиалектическое выдвижение на первый план той или другой противоположности является давно пройденным этапом в истории эстетики и свидетельствует о неумении понять эстетическое как некоторое целостное и живое единство» (35,576).

Преодолевая эту односторонность, мы пришли к выводу, что «Диалектика ценности блага и красоты (и их антиподов), модифицируемая в зависимости от меры совершенства объекта ценностного отношения, составляет сущность эстетической ценности»(39,117). Другими словами, сущность эстетического образует единство трех пар противоположностей: блага – зла, совершенства – несовершенства, красоты и уродства формы. Соответственно, «Единство совершенного блага и красоты образует ценность прекрасного»(39,117).

Такое понимание прекрасного также имело за собой традицию, хотя и не очень развитую. Ее основателем можно считать М.Цицерона, синтезировавшего опыт познания прекрасного в Античности. В Средние века ее продолжил Ф.Аквинский. В Новое время аналогичную, синтезирующую по своему характеру, концепцию можно увидеть в кантовской теории «сопутствующей» (или «привходящей») красоты.

Кроме проблемы сущности эстетического отношения человека к действительности и тесно связанной с ней проблемы прекрасного, советская эстетика уделяла внимание и другим модификациям эстетического. Однако сфера эстетических явлений определялась по-разному. Соответственно, по-разному трактовался круг основных эстетических категорий. Общая тенденция – постепенное расширение этого круга и включение в число основных все большего числа категорий.

«Отправной» позицией в данном процессе можно считать точку зрения Г.Поспелова, причислявшего к эстетическим явлениям только прекрасное(55). Следующей фазой – признание в качестве эстетических прекрасного, возвышенного, трагического и комического (20; 34; 45; 51; 61; 70). Наконец, (не без труда и сопротивления) в круг эстетических явлений были включены отрицательные модификации эстетического: безобразное и низменное (7; 18; 56; 68). В результате, система основных эстетических категорий предстала в виде трех диалектических пар: прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, комическое и трагическое (23; 28). На наш взгляд, следует признать положительной указанную тенденцию расширения сферы эстетического, включение в нее отрицательных модификаций и диалектический характер осмысления отношений внутри этой сферы.