Самое лучшее случается неожиданно… - [20]

Вера Орлова совсем не подходила на роль женщины-друга. Она являлась той единственной, ради которой я сам был готов на всё. За пять неполных лет она совершила невозможное: из циника я превратился в романтика, из равнодушного внутреннего ленивца – в того, кто жаждет подвигов. И я ценил это превращение. Ведь так приятно хотя бы пытаться быть героем. И так хорошо иметь цель и добиваться её! Пусть даже цель изводит отказами, намёками лишь на неясную возможность, этим самым мотивируя на поступки. В общем, Вера Сергеевна Орлова являлась для меня этакой недоступной богиней, которая превращает внутреннее «я» мужчины в вечный двигатель.

Она не позвонила на следующий день. И на следующий. Меня это, мягко сказать, задело. Я иногда любил поиграть с женщинами, но не любил, когда играли со мной. Но женская стратегия сработала, я всё больше привязывался к Орловой и никак не мог выкинуть её образ из головы и из сердца, где он обжился, как у себя дома. Я пытался представить, как при следующей встрече сделаю вид, что не заметил свою начальницу, но, теряясь в догадках, всё сводил к тому, что она с кем-то другим проводит ночи и встречает рассветы в чужих объятиях. Меня это злило, как неопытного подростка, а неприятное щемящее чувство острой ревности разрушало мой тусклый покой. Да, я ревновал! Нет, она не делала ничего предосудительного или пошлого, – даже представить, что эта изящная женщина способна на что-то пошлое, не получалось. И именно это злило меня сильнее всего.

Не выспавшийся и измученный нехорошими мыслями, утром третьего дня после нашей вечерней прогулки, я вышел на работу пораньше и стоял возле входа в офис, поглядывая на часы, в надежде, что Орлова придёт как обычно. Стрелка уже отсчитала лишних пять минут от начала рабочего времени, а её всё не было. Торчать у входа под пристальными взглядами охранников становилось неприличным, и я поднялся к себе на этаж.

Сидя перед компьютером, я никак не мог привести мысли в порядок. Работа не лезла в голову, всё валилось из рук. Каким неуклюжим становится человек, когда любит! Как быстро слетает с него шелуха самоуверенности, и каким одиноким и ненужным он кажется себе. Весь мой хвалёный многолетний опыт общения с женщинами рассеялся, как дым, и я чувствовал себя очень неуверенно. Где Вера? Что с ней? Неизвестность давила.

Я понимал, что такие женщины, как Орлова, всё делают по расчёту и не выходят замуж за таких неудачников, как я. Разве её красивые ноги должны топтать грязь подъездов и коммуналок? Они достойны лимузинов или «Феррари», но никак уж не трамваев или метро. В тот день ни минуты я не мог не думать о ней. Это раздражало, но страх перед встречей с Орловой стал постепенно исчезать.

Во время обеденного перерыва я поднялся в её приёмную. Секретаря, как я и предполагал, на месте не оказалось. Меня просто тянуло магнитом открыть дверь кабинета и посмотреть. А что, если Веры Сергеевны нет в кабинете? А если она там, что тогда делать? Больше всего на свете мне хотелось сейчас, чтобы её не стало вовсе… но я знал, что, исчезни она из моей жизни, я каждый день буду потихоньку сходить с ума от недостатка света и от душевного удушья.

Без стука, с нервным трепетом в груди я открыл двойную дверь с табличкой «Заместитель генерального директора Орлова В. С.». Вера Сергеевна сидела за столом с чашкой кофе и просматривала какие-то бумаги. Бросив на меня короткий взгляд, она поинтересовалась:

– Что вам, Виктор Иванович?

Я несколько секунд стоял в растерянности на пороге. Она не смотрела на меня, не поднимая взгляда от бумаг.

Это придало мне сил.

– Я хотел сказать… – мой голос сел, в горле ощущалась сухость, будто я не пил воды уже несколько дней, но, сделав над собой усилие, я всё-таки смог продолжить: – Хотел сказать… что вы очень красивы, Вера Сергеевна!

Дверь закрылась за мной до того, как она подняла глаза. Количество адреналина, которое выбросил мой мозг в организм, наверное, было равно выбросу адреналина, как во время прыжка с парашютом. Со счастливой улыбкой на лице, словно на крыльях я летел в свой отдел: «Всё в порядке! Онажива-здорова!»…

Перед тем, как толкнуть дверь с табличкой «Плановый отдел» я с трудом натянул на физиономию маску равнодушия. Надо сказать, что мне это стоило очень больших усилий.

Так уж повелось в обществе, что мужчина не должен показывать своих чувств. Он должен выглядеть сильным, напористым и активным, добиваться власти и престижа. Проявления сентиментальности – это удел женщины. Но, несмотря на надеваемую обществом в повседневной жизни на мужчину маску, мужчина, не в меньшей степени, чем женщина, нуждается в нежности. А нежность – это упоение от сладостного погружения в светлые чувства. Разве может хоть один, даже самый сильный и смелый человек, сказать, что ему это не нужно. Мужчины в своём потаённом стремлении к нежности боятся лишиться в глазах окружающих своей брутальности, но в душе-то они понимают, что это не аргумент для отречения от чувств, – истинная смелость заключается в том, чтобы не бояться проявлять их к женщинам, детям, щенкам и котятам. Понимают и боятся. А ведь поступки с проявлениями нежности друг к другу укрепляют отношения и делают людей счастливыми.