Самоцветное ожерелье Гоби - [38]

Камень понравился всем. Он имел нежно-розовый цвет, хорошо обрабатывался и принимал полировку. Правда, для мрамора он имел слишком большую твердость и не вскипал под действием кислоты. А мрамор ли это? Закралось сомнение.

Просматривая образцы пиленого камня, я обнаружил в них пятна минеральных включений. Ими оказались пепельно-серый кварц, салатно-зеленый эпидот и оранжево-желтый марганцовистый гранат-спессартин в виде зерен. Вот так минеральная компания! Она ведь характерна для скарнов, в частности для родонитоносных скарнов, образующихся по известнякам в результате привноса марганца и кремнезема. С такими породами иногда связаны полиметаллические месторождения и скопления неяркого розоватого родонита. Примером тому — полиметаллическое месторождение «Алтын-Топкан» в Узбекистане с его светло-розовым пятнистым родонитом. По качеству он намного уступает уральскому орлецу, но все же имеет практическое значение.

А не является ли розовый камень из Гоби аналогом узбекского самоцвета? Чтобы ответить на этот вопрос, нужны точные лабораторные исследования розового камня. Они были проведены и дали желаемый результат: оказалось, что принятая за мрамор порода имеет сложный химический и вещественный состав. Химики установили, что в ней содержится до 45 % кремнезема, 25 % кальция и свыше 1 % окиси марганца. Минералоги расшифровали породу по вещественному составу, выявив в ней многоликую ассоциацию таких минералов, как кварц, кальцит, родонит с примесями эпидота, гидроокислов марганца и рудных компонентов.

Итак, в розовом камне из Гоби был обнаружен силикат марганца — родонит, а состав его в целом был близок родонитовому скарну Алтын-Топканского месторождения СССР. Это меняло дело: во-первых, ценность родонита неизмеримо выше розового мрамора, а во-вторых, подобная находка могла привести к открытию свинцово-цинковых руд. Теперь дело было за полевыми работами.

Предстояло окончательно разобраться с геологической ситуацией первого проявления монгольского родонита и оценить его запасы.

Нет надобности рассказывать о том, что мы ждали этого момента, обсуждали, прогнозировали и спорили о будущем розового камня. И вот долгожданный момент настал: мы ехали в Гоби за родонитом.

Выехав из Улан-Батора на двух машинах и двигаясь по хэнтэйскому тракту, мы, наконец, добрались до аймачного центра Ундурхан — небольшого живописного городка. Немного передохнув в гостеприимном Ундурхане, двинулись дальше, свернули с основной дороги круто на юг и начали спускаться в широкую гобийскую равнину. Перед глазами замелькали контуры сопок, сухие русла (сайры) и многоцветье каменных россыпей. Местность была пустынной и безмолвной, какой-то первозданной, почти нетронутой временем. Такой была Гоби, когда по караванным путям проходила верблюжья кавалерия гуннов, двигалась хорошо вооруженная конница тюрков, устремлялись на юг — в Китай — быстрые тумэны Чингисхана. По этим путям прошли долгие изнурительные маршруты экспедиций Н. М. Пржевальского, П. К. Козлова, И. А. Ефремова и многих других исследователей.

А что осталось от тех, кто проторил первые дороги в Гоби? Каменные кучи обо в честь духов на перевалах и у колодцев, насыпные могильники-херексуры, «каменные бабы» — одиноко стоящие каменные изваяния воинов да верблюжьи кости, кое-где белеющие среди черных камней.

А что оставишь ты, двадцатый век, в этой пока еще былинно-прекрасной пустыне? Вижу тяжелые следы грузовых машин, жарко впечатавших в зыбкую землю свои индустриальные узоры, брошенные по обочинам дорог баллоны, поржавелые рессоры, болты и гайки. Вижу, как тяжелые колеса машин смяли редкие кустики караганы и верблюжьей колючки, едва пробившиеся из-под камня к свету, как равнодушно вдавлены в серо-желтую колею разноцветные камешки халцедона, полуопалов, багряно-желтых яшм. Камень все стерпит, а вот душа?

На склонах живописных холмов местами бурели отвалы пройденных канав и шурфов — следы современной геологической деятельности. Да, Гоби щедра. Она одарила человека разнообразными рудами, нефтью, самоцветами. И все же, глядя на эти канавы, исполосовавшие склоны древних холмов, неотвязно свербила мысль: что будет с Гоби в недалеком будущем? Постигнет ли ее судьба наших среднеазиатских пустынь или сбудутся проникновенные слова И. А. Ефремова: «Монгольская Гоби когда-нибудь станет местом психического отдыха, сосредоточения и уединения. Будет исцелять и ободрять людей своей отрешенностью, чистотой и удивительной силой красок ее природы».

Ландшафт все время менялся — пологие спуски в долины чередовались с подъемами. Не менялось только небо, убаюкивавшее своей мудрой бездонной синевой. Изредка на пути попадались худуки (колодцы), местами зеленели редкие рощицы деревьев и кустарников. Возле этих оазисов паслись стада овец, бродили верблюды, призывно белели юрты скотоводов. Наше неожиданное появление в этом уединенном уголке неизменно вызывало радостное оживление кочевников. Об их гостеприимстве сказано немало. Путешественники утверждали, что Гоби можно проехать вдоль и поперек без единого тугрика в кармане, ибо в каждой юрте можно рассчитывать на радушный прием. Двери юрты всегда открыты, закрывать их не принято. И если путник, истомленный жаждой и дорогой, переступит порог юрты, его угостят, дадут отдохнуть и только потом уже спросят, кто он и куда держит путь. Таковы законы степного монгольского гостеприимства.