Само собой и вообще - [12]
Но это еще и несправедливо! Папа тоже был только на втором курсе, но продолжал учиться. Бабка и дедушка давали каждый месяц достаточно денег, чтобы папе с мамой хватало на жизнь. А я была еще такая крохотная, что на меня уходило немного.
Мама рассказывала мне, что после моего рождения твердо решила продолжать изучение языков. Хотела только подождать, пока папа закончит учебу и начнет зарабатывать, а я подрасту и пойду в детский сад. Отдать меня Бабушке мама не могла, потому что Бабушка тогда еще не вышла на пенсию.
Но прежде чем папа получил диплом, на свет появился Ани, и тут мама сдалась. Иметь двух детей и учиться — это было для нее слишком.
У нас дома мы вполне свободно говорим о многих вещах, но все-таки я не могу обсуждать с родителями любые проблемы и оттого не знаю, почему, собственно говоря, я и Ани появились на свет, раз мы вовсе не вписывались в мамин «жизненный план». Просто немыслимо задать вопрос типа: «Мама, а почему ты от меня не предохранилась?» Да и вряд ли я получила бы честный ответ.
Честные ответы у нас дома вообще редкость (за исключением Ани: он честный аж до грубости). Папа с мамой предпочитают хранить проблемы под толстым покровом тайны. Но в этом покрове много дырок, и через них так и несет проблемами. С некоторых пор сильнее всего запах Рыбы по имени Вильма. Я старалась не чуять его как можно дольше, хотя Ани и тыкал меня носом. Я возражала ему изо всех сил: «Что ты плетешь, у папы нет никакой любовницы!»
Но Ани, к сожалению, ничего не выдумывал. У папы есть Рыба! И в последнее время он даже не дает себе труда прятать ее. В выходные он больше не притворяется, что едет на рыбалку, а просто говорит «пока» и «гуд-бай» и отчаливает. И при этом делает вид, что не слышит, как Шустрик спрашивает его, куда он едет. А если Шустрик задает этот вопрос маме, то она говорит только: «Об этом тебе надо спросить своего отца!»
Но пока меня не убедят в чем-то худшем, я продолжаю считать, что в случае Рыбы Вильмы речь идет просто о мелкой интрижке. А интрижки со временем заканчиваются. И может быть, папа скоро надоест этой Рыбе! С папиным коллегой она была только год. С лысым тоже. Если она и папу выдержит столько же, то скоро вся эта неприятная история останется позади! Это в том случае, если история с Вильмой — как предполагаем мы с Ани — началась, когда папа обнаружил в себе склонность проводить выходные на рыбалке.
Ну вот! Опять! Телефон звонит, наверно, каждые пять минут! Если это снова мама, я сойду с ума.
Естественно, это снова была мама! Интересовалась, поднялась ли у Ани температура. Ну ясное дело, поднялась. Даже я знаю, что во второй половине дня температура поднимается. Нужно ли вызвать врача, спросила мама. Да с какой стати это должна решать именно я?
У Ани было 39 и 6. Карманным фонариком я посветила ему в горло. На огненно-красных миндалинах — сплошные ярко-желтые точки. Значит, у него не просто грипп, а гнойная ангина. И чувствует он себя, конечно, паршиво. Даже сам, добровольно, перестал читать. Сказал, что буквы расплываются у него перед глазами. Но считает, врача вызывать ненужно. Может, ему помог бы холодный компресс на грудь. Вообще-то такой компресс — сущий кошмар, и Ани, конечно, не разрешит его делать. Но я же могу хотя бы спросить его об этом! И вообще, теперь я иду к нему. Чтобы заразиться гнойной ангиной! Я же не обязана иметь железное здоровье! Любая нормальная сестра уже давно бы заразилась после такого долгого ухода за братом. Английские слова я, само собой, до завтра все равно не выучу. Тогда зачем мне идти в школу, чтобы снова получить двойку? А послезавтра у нас контрольная по химии. По химии я знаю столько же, сколько новорожденный младенец. Каждую неделю хватать по два неуда — так мигом депрессию заработаешь. Но если я начну кашлять, обмотаю шею шарфом и слегка подкрашу ноздри румянами, а сверху смажу вазелином, то мама наверняка поверит, что я заболела. А на мои миндалины она не может посмотреть. Мне их удалили пять лет назад.
Болеть понарошку — очень приятное занятие. Жаль только, у нас нет ни видика, ни кабельного телевидения. Сегодня утром по проклятому ящику не показывали ничего, кроме французского языка для начинающих и передачи о выборе профессии для юношей. В одиннадцать начали передавать какой-то роскошный исторический фильм про Древний Рим, но я не смогла его посмотреть, потому что позвонила директриса Шустриковой школы и сказала, что Шустрика нужно забрать домой, он заболел.
Я бы очень хотела его забрать! Но если я действительно больна, то у меня вряд ли хватит сил одолеть дорогу до школы. Кроме того, я и вправду слишком слаба, чтобы нести Шустрика от школы домой! Ведь он совсем расхворался, у него высокая температура, и он не сможет идти своим ходом!
— Наверно, надо позвонить маме, пусть она его заберет, — сказала я Ани.
— А почему, собственно, маме? — спросил Ани. — Позвони папе!
— Это будет бесполезная трата времени, — возразила я, — он сразу предложит позвонить маме!
— Тогда скажи, — просипел Ани, которому было трудно говорить из-за больного горла, — тогда скажи, что мама не может и что она сказала, что это должен делать он!
