Саммерхилл — воспитание свободой - [21]

Хорошее самоуправление возможно в школе только тогда, когда в ней есть хотя бы горстка старших учеников, которые предпочитают спокойную жизнь и противостоят пассивности или оппозиции ребят бандитского возраста. Эти старшие часто проигрывают при голосовании, но именно они действительно верят в самоуправление и хотят его. В то же время дети младше, скажем 12 лет, не смогут успешно осуществлять самоуправление, потому что еще не достигли необходимого общественно-ответственного возраста. И все же в Саммерхилле даже семилетки редко пропускают общие собрания школы.

Однажды весной у нас прошла полоса неудач. Несколько серьезных выпускников сдали вступительные экзамены в колледжи и уехали, так что в школе осталось совсем мало старших учеников. Подавляющее большинство составляли ребята, находившиеся в самом бандитском возрасте и на соответствующей стадии социального развития. И хотя на словах они были вполне разумны, им просто не хватало взрослости, чтобы управлять сообществом. Они готовы были принять любые законы, чтобы тут же забыть о них или нарушить. Те немногие старшие ребята, которые оставались в школе, были, так уж случилось, довольно индивидуалистичны и склонны жить своей собственной жизнью в своей собственной группе, так что среди тех, кто выступал против нарушений школьных правил, сотрудники стали фигурировать слишком часто. Дошло до того, что я почувствовал необходимость на общем собрании школы выступить с обвинениями в адрес старших за их не то чтобы антиобщественное, но асоциальное поведение, нарушение правил отбоя (они засиживались допоздна) и равнодушие к антиобщественному поведению младших.

По правде говоря, младшие дети мало интересуются самоуправлением. Если их предоставить самим себе, то я не знаю, сформировали бы они правительство или нет. Их ценности — не такие, как наши, и их образ жизни тоже другой.

Неукоснительная дисциплина — самый простой способ для взрослых добиться тишины и покоя. Строевым сержантом может быть любой. Я не знаю никакого другого метода обеспечить себе спокойную жизнь. Наш путь проб и ошибок, пройденный в Саммерхилле, безусловно, не предоставил взрослым тихой жизни. Но и жизнь детей он не сделал сверхшумной. Возможно, главный критерий оценки — счастье. Если судить по этому критерию, то Саммерхилл нашел превосходный компромисс в самоуправлении.

Наш закон против опасного оружия тоже компромисс. Пневматические ружья запрещены. Тем немногим мальчикам, которым уж очень хочется иметь пневматические ружья в школе, не нравится этот закон, но в основном они соблюдают его. Когда дети остаются в проигравшем меньшинстве, они, в отличие от взрослых, похоже, не столь сильно это переживают.

В Саммерхилле существует одна вечная проблема, которая и не может быть никогда решена; ее можно сформулировать как противоречие между личностью и сообществом. И сотрудники, и ученики ужасно сердились, когда ватага маленьких девочек, предводительствуемая одной заводилой, докучала всем, брызгалась водой, нарушала правила отбоя, — в общем, превратилась для всех в постоянный источник беспокойства. Общее собрание обрушилось на Джин, предводительницу. Использование ею свободы в качестве лицензии на безобразия было осуждено решительно.

Одна посетительница, психолог, сказала мне: «Это все совершенно неправильно. У девочки такое несчастное лицо, ее никто никогда не любил, и вся эта открытая критика заставляет ее чувствовать, что ее не любят еще сильнее, чем когда-либо прежде. Ей нужна любовь, а не противостояние».

— Милая дама, — возразил я, — мы пробовали изменить ее любовью. На протяжении многих недель мы вознаграждали ее антиобщественное поведение. Мы проявляли по отношению к ней любовь и терпимость, но она никак на это не реагировала. Вернее, она смотрела на нас как на простаков, легкую мишень для ее агрессивности. Мы не можем принести все сообщество в жертву одному человеку.

Окончательный ответ мне неизвестен. Я знаю, что, когда Джин исполнится 15 лет, она будет хорошей, общительной девочкой, а не предводительницей шайки разбойников. Моя уверенность основывается на силе общественного мнения. Ни один ребенок не станет годами жить в нелюбви и суровой критике. Что же касается осуждения на общем собрании, то просто нельзя жертвовать другими детьми ради одного трудного ребенка.

Однажды у нас жил шестилетний мальчик, судьба которого до поступления в Саммерхилл была довольно печальна. Это был жестокий задира и разрушитель, исполненный ненависти. Четырех- и пятилетние дети страдали и плакали. Сообщество должно было что-то сделать, чтобы защитить их, и это «что-то» следовало направить на забияку. Нельзя было позволить, чтобы за ошибки, совершенные родителями, расплачивались другие дети, чьи мамы и папы сумели дать им и любовь, и заботу.

На моей памяти очень немного случаев, когда приходилось отправлять ребенка из Саммерхилла, потому что из-за него школа превращалась в ад для других детей. Я говорю об этих случаях с сожалением, со смутным ощущением провала, но я не сумел найти другого решения.

Изменились ли мои взгляды на самоуправление за эти долгие годы? В целом нет. Я не могу себе представить Саммерхилл без него. Оно всегда имело успех. Это наша визитная карточка для посетителей, что имеет, однако, и свою оборотную сторону — однажды четырнадцатилетняя девочка шепнула мне на собрании: «Я думала поднять вопрос о том, что девочки забивают унитазы, спуская в них гигиенические пакеты, но взгляни на всех этих гостей!» Я посоветовал ей послать гостей к черту и поднять вопрос — что она и сделала.