Самая высокая лестница - [38]

За спиной зазвучала музыка. Инга вздрогнула, но не обернулась, продолжала смотреть в окно, словно не услышала музыки. Но постепенно звуки скрипок и труб всё больше и больше отвлекали её от пасмурного города. Звуки превратились в новые яркие краски, которые на свой лад — весело и отчётливо — перекрашивали город. Они разрушали печальную картину и рисовали новую. Музыка оторвала Ингу от окна. Сперва её движения не были похожи на танец. Но постепенно ритм оркестра все больше овладевал девочкой. Инга подняла руки, соединила их над головой, повернулась на носке. Качнулась влево, вправо. Притопнула ножкой. Танец переносил Ингу из одной стихии в другую. Поплыли стены. Пол превратился в волчок. И всё вокруг закружилось, зажило повой жизнью. Без нескончаемого дождя, голых веток, мутных окон…

— Кто тебя научил танцевать? — спросила Гедра, когда музыка кончилась и девочка остановилась.

— Мама.

— Мама, — как эхо, повторила артистка. — А ты научишь меня?

— Мне надо идти, — сказала Инга. — Мне можно идти?

Когда Инга вышла за ворота студии, у неё было готово окончательное и бесповоротное решение: больше она сюда не вернётся! Пусть неугомонная Кика скачет по городу и находит других девчонок, которые согласны играть любую роль, лишь бы сниматься в кино. Пусть они называют Гедру мамой. Может быть, Гедра и в самом деле похожа на их мам. Очень хорошо! На здоровье! А Инга слишком любит свою далёкую-предалёкую, близкую-преблизкую мамите, чтобы позволить чужой женщине называть себя её дочкой. Инга не будет притворяться, что любит Гедру. Пусть другие притворяются. Бородатый Арунас велел ей быть самой собой. Вот она и будет собой. Уйдёт за ворота и не вернётся.

Дождь прошёл, и в лицо Инге дул сухой с морозцем ветер. Он придавал девочке бодрость и без конца нашёптывал о больших снегах, ледяных узорах и узкой лыжне, которая пересекает поле и скрывается в розоватой дали. Может быть, в этой морозной дали и есть мама… Может быть, она вернётся домой по узкой сверкающей лыжне…

Впрочем, самой Инге сейчас казалось, что она возвращается домой откуда-то издалека. Идёт-идёт и никак не может дойти. Устала. Выбилась из сил. Но ничего, скоро начнутся знакомые улицы, знакомые дома. Она вернётся домой и к папиному приходу приготовит ему любимое кушанье: цеппелины. Это бабушка научила её делать из сырой тёртой картошки цеппелины. Говорят, так называют таинственные воздушные корабли, похожие на серебристых рыб. Эти корабли забирают пассажиров и плывут высоко над землёй. Их обгоняют самолёты и птицы, им мешают боковые ветры, а они плывут. Что, если открыть окно и выпустить на улицу картофельные корабли? Пусть летят!

Когда Инга в первый раз в жизни состряпала их, мама воскликнула:

«Ты у меня настоящая хозяйка!»

«Вкусно?» — спросила девочка.

«Очень вкусно! Я никогда не ела таких вкусных цеппелинов». Папа тоже был доволен. Он запивал кушанье пивом и хвалил.

Сегодня на обед тоже будут цеппелины. Пусть папа обрадуется. Пусть он вспомнит хорошие времена, когда была мама. Пусть он почувствует, что нет никакой студии, никакой Гедры.

Инга пришла домой и принялась стряпать. Она так усердно натирала сырую картошку, что ободрала себе палец о тёрку. Когда вернулся папа, цеппелины уже томились в кастрюле, наполняя квартиру ароматом.

— Чем это так вкусно пахнет? — спросил папа.

— Угадай!

— По-моему, пахнет… цеппелинами!

Запах привёл папу в кухню к небольшой белой кастрюле. Папа наклонился, приподнял крышку и втянул в себя жаркий дух кушанья.

— Вот это да! Давай скорее обедать, Инга!

— Разденься и помой руки, — строго сказала дочь. И улыбнулась.

Но папа всё не уходил из кухни.

— Сегодня я спас собаку, — сказал он. — Она очень страдала. Думал, не выживет. Но она так печально смотрела на меня, как бы просила помочь ей. Глазами просила… Её звали Веста.

— Веста? У неё щенки будут?

Папа покачал головой.

— Главное, что она выжила… Как хочется цеппелинов!

Папа знал, что в пальто и с грязными руками он ничего не добьётся. Поэтому быстро вышел из кухни, разделся, вымыл руки. От него пахло лекарствами. Но он не замечал этого запаха. От него всегда пахло лекарствами.

В какой-то момент Инге захотелось всё рассказать папе: как к ней на улице подошла Кика, и как она пришла к Арунасу, и про встречу с Гедрой. Всё это отодвинулось от неё далеко-далеко, и было легко рассказывать об этом, как о занятном происшествии, которое уже позади. Но Инга почему-то промолчала. Решила рассказать в другой раз.

4

Однажды утром, едва Инга вышла из ворот, перед ней выросла Кика. Откуда она взялась, эта вездесущая девушка из кино, и что ей ещё надо?

— Инга! Я жду тебя сорок минут. Вся продрогла!

Широкий носик Кики действительно посинел, а на бесцветных волосах дрожали капельки дождя.

— Я не успела тебя предупредить… Я не пойду туда… — сказала Инга.

— Вот фрау-мадам! — вспыхнула Кика. — Как ты не пойдёшь, если сегодня первый съёмочный день! Пробы получились мировые. Тебя ждут!

— Я не хочу, — пролепетала Инга. — Вы найдите другую…

— Ты думаешь, так просто найти другую девочку! Вышла на улицу, а она идёт! Я, может быть, два месяца по улицам бегала, прежде чем нашла тебя! Нам же образ нужен…