Самая таинственная тайна и другие сюжеты - [10]
Он толкнул вперед ближайшего, Сашу Копцова. Тот протиснулся в щель, а сзади лезли, мешая друг другу, Донченко и Лебедев.
Коля Шмит, пыхтя, тыкал в стенку ножом. Тот проходил насквозь, делал небольшие разрезы и срывался. Получилось только с четвертой или пятой попытки.
— Зина, давай! Я за тобой! — Игорь раздвинул края дыры. Добрынина на четвереньках выбралась наружу.
— Хоть обуйтесь, померзнете! — выкрикнул Зайцев, натягивая бурки.
Его не слушали, всем хотелось поскорей выбраться из тесного мешка.
В ночи что-то рычало и вздыхало. Вплотную к палатке, частично подмяв ее, жался снежный гребень. Метель вырывала из него хлопья. Казалось, белая стена вот-вот снова придет в движение.
Все побежали вниз по склону — просто для того, чтобы быть подальше от угрожающей массы снега. Почти никто не успел схватить верхнюю одежду, а обутых было только двое: дежурный по лагерю (он не успел снять валенки) да Зайцев. Максим выбрался последним и поэтому отстал. Зато в руке у него был фонарик.
— Быстрей, быстрей! — покрикивал Долотов. — Уходим!
— Не вниз! — заорал инструктор. — Пойдет лавина — догонит! В сторону надо!
Все остановились, не зная, кого слушать.
— Куда в сторону? Ни черта не видно! И там снег глубже! — Игорь махнул рукой, но все же взял немного влево. — За мной, товарищи!
У кого-то в кармане тоже оказался фонарик — впереди заметался луч. Но он был слабый, выхватывал из темноты только косо летящую метель.
Поколебавшись, Зайцев бросился вслед за остальными.
Бежали долго, подгоняемые шумными вздохами горы. Что-то на ней осыпалось, двигалось.
Ребята были спортивные, закаленные, но снег лежал неровно. На продуваемых ветрами участках он был плотно сбит и пружинил под ногами, но кое-где достигал метровой глубины, и там движение группы замедлялось. То и дело кто-то падал, ему помогали подняться.
— Я больше не могу… — выдохнула Люда. — Всё… Правда, всё…
Марат и Коля подхватили ее, но и они выбились из сил.
— Товарищи, еще чуть-чуть! — Долотов показывал куда-то вперед. — Вон дерево! Большое! А вокруг маленькие! Сделаем костер!
Действительно, впереди чернел довольно высокий кедр, окруженный низкорослыми пихтами, елями, чахлыми березками.
Тот самый кедр
— А лавина? — нервно оглянулся Донченко. — Она сюда не докатится?
— Навряд ли. — Зайцев остановился, прикидывая расстояние. — Километра полтора пробежали. Там и снега-то столько нет, на горе. Но здесь оставаться нельзя. Открытое место, ветер доконает.
— Максим, а когда можно будет назад вернуться? — спросила Зина, переступая с ноги на ногу. — Мы же в одних носках…
Пока бежали, холодно никому не было, а сейчас начинало пробирать не на шутку.
Зайцев покачал головой:
— Пока метель не стихнет, нельзя. Надо до света докантоваться. Тогда видно будет, что это — лавина сошла или просто снежный навал.
Очень Игорю Долотову не понравилось, что Зина спросила не его, а Зайцева.
— Не стойте! — приказал он. — Тащите хворост!
— Как ты в пургу костер разожжешь? — спросил кто-то.
— Разожгу.
Голыми руками, обдираясь в кровь и не чувствуя этого, потому что пальцы онемели от холода, ребята наломали сучьев. Ловкий Лебедев вскарабкался на кедр, трещал там ветками.
— Встали плотно, заслонили меня! — Долотов накрылся с головой курткой, поколдовал. Над землей затрепетало пламя. Затрещало, поднялось. По снегу побежали черно-красные тени.
— Есть! Греемся!
Но едва живая стена расступилась, ветер прижал костер к земле, разодрал на искры. Алый язык лизнул Юру Криворученко, тянувшего к огню руки, по штанине — и ворсистая ткань вспыхнула. С криком Юра повалился на снег. Пламя сбили, но вся голень была обожжена.
Стонал Криворученко, правда, недолго. Холод — отличное обезболивающее.
Сели с наветренной стороны, прикрывая телами костер. Так он не гас, но и проку от него было мало — метель уносила все тепло прочь.
Мороз был не меньше тридцати. Через несколько минут Зайцев крикнул, заглушая свист пурги:
— Нет, орлы, так дело не пойдет! Перемерзнем на хрен. Уходить надо от ветра!
— Куда уходить?
Он встал.
— Я этот кедр помню. За ним овражек был. Укроемся. Вниз елок подложим, сверху лапником накроемся. Собьемся в кучу, авось до утра продержимся.
— А костер? — вскинулся Долотов. — Бросим?
Они заспорили.
— Хочешь тут околевать — твое дело! — махнул Зайцев. — Кто со мной елки ломать?
— Я. Хоть согреюсь, — сказал Шмит.
— И я, — поднялся Копцов.
Игорь попробовал их остановить:
— Не слушайте вы его! Только силы зря потратите.
Но трое ушли, исчезли во тьме. Через минуту оттуда раздался хруст и треск.
— Игорь, мне все кажется, будто на нас из темноты кто-то смотрит… — дрожа сказала Зина.
— Ерунда.
Долотов поднес к лицу окоченевшие Зинины руки, пытался согреть их дыханием. Но дыхание было холодным.
Никто уже не разговаривал. Сидели съежившись. Обожженный Криворученко лег на бок, свернулся калачиком.
— Не спи, Юрка! Не проснешься! — потеребил его Донченко. Оба Юрия были закадычные друзья.
— Игорь, мы погибнем? — спросила Люда.
— Перестань, — сердито ответил Долотов. — Люди на фронте не такое выдерживали. Мне отец рассказывал, как в Финскую…
— Эй, доходяги, околеете! Айда с нами!
Из мрака к костру вышел Зайцев. Он держал на плечах две молодые пихты, был весь облеплен снегом, усы заиндевели, низ лица будто оброс белой бородой. Дед Мороз да и только.
