Самая страшная книга. ТВАРИ - [41]

Евгений забрался в палатку и сидел там бог весть сколько времени, уставившись в одну точку. Выглянул, когда снаружи стало светлее: тучи разошлись, солнце начинало клониться к закату. Он подумал, что еще одну ночь в этом месте, да еще в полном одиночестве, просто не перенесет. И начал лихорадочно собирать рюкзак – лишь самое необходимое. Проверил документы, деньги, по-прежнему бесполезный спутниковый телефон. Надел поверх своего антимоскитного костюма еще один, чужой, забрал все фонари и батарейки.

И быстрым шагом пошел прочь от палатки. Небо совсем расчистилось; по прикидкам, он должен был успеть выйти к базе до темноты. Идти тут недалеко, несколько километров, тропа одна – не заблудится. А на базе, в доме, можно будет запереться и переждать ночь. Быть может, там есть связь. В любом случае там больше шансов дотянуть до возвращения «шишиги».

Евгений шел так быстро, как только мог, не смотрел по сторонам – лишь под ноги, чтобы не запнуться об огромные корни. Солнце стреляло меж стволов кроваво-золотистыми закатными лучами, и, пока оно еще оставалось здесь, можно было не бояться.

Он успел. Солнце тонуло в неподвижном море дальних лесов, когда он вышел на большую поляну за деревянной постройкой пустующей базы. Или уже не пустующей? Дверь на широком заднем крыльце-веранде была распахнута. Здесь есть люди, значит, наверняка есть и транспорт! Евгений из последних сил ускорил шаг.

На веранду вышел мужчина. Он был в коротком для него спортивном костюме и почему-то босой. Непроницаемое рубленое лицо. Космически спокойный, ледяной взгляд. Именно перед такими людьми, от которых харизмой и властностью веяло за километр, Евгений всегда сильно робел. В то же время ему вдруг подумалось, что именно во время этой экспедиции он впервые – наконец-то – жил по-настоящему: это была жизнь странная, страшная, но подлинная и полнокровная, когда он действовал и принимал решения. И это позволило ему сейчас не отвести взгляд под чужим холодным взглядом.

– Ты зачем сюда приехал? – спросил вдруг незнакомец, и Евгения продрало морозом от его голоса – что-то в нем было неправильное, нечеловеческое, стальной хваткой берущее за душу. – Ты проделал весь этот путь, чтобы в конце трусливо повернуть назад?

Действительно… Евгений резко остановился. Он понял, какого рода человек перед ним. Или, точнее, уже не совсем – совсем не? – человек. А еще осознал, что по возвращении будет влачить такую же жизнь, как прежде, – его рассказам о перерождении людей, конечно, никто не поверит, а никаких образцов он в спешке с собой не захватил. Вспомнились рассказы алтайца о том, что бабочки прилетают только к тем, кто готов. Интересно почему? У бабочек есть какое-то коллективное сознание, вроде как у колонии муравьев, но более совершенное? Есть вероятность, что он сможет узнать и это…

Готов ли он?

Евгений повернулся туда, откуда пришел, к лесу. Солнце уже опустилось за горизонт, и реликтовый лес был полон влажной тьмы и крылатых существ, живущих в ней.

Евгений опустил на землю рюкзак. Снял антимоскитную одежду. Прошел до края поляны, обернулся. Человека на крыльце уже не было, но дверь стояла распахнутой. Как намек: решай сам, дело твое, можешь и вернуться. Совершенство не сделает тебя счастливым, раз уж ты не научился жить счастливо с тем, что есть. Но оно покажет тебе иные возможности – доступные тем, кто создан летать.

Лишь немного помедлив, Евгений глубоко вздохнул и шагнул в сырую хвойную тьму.

Дмитрий Костюкевич Черно-белый

– О, Мартын! – воскликнул директор зоопарка, будто и не вызывал перевозчика. – Дуй в аэропорт. Манулы и панды прилетели.

– Два рейса? – спросил Мартын (вообще-то, фамилия перевозчика была Мартынов, но коллективу было плевать; Мартыну тоже).

– Один. Пополнение из Китая. Ты езжай, езжай. Там уже ждут. Забыл тебя раньше вызвать.

Дорожки между вольерами и клетками. Антилопы, тапиры, овцебыки, волки, фламинго, козлы в искусственных скалах… «Вот козел, – подумал Мартын. – Забыл он! Конец рабочего дня, а я езжай, езжай». Он шел, опустив голову, настроение было ни к черту. Навстречу пер табун посетителей – толкутся, галдят, мороженым давятся. Достали! «Ничего-ничего, – сказал он себе. – Летом всегда так. Зимой полегчает». Зимой в парке почти безлюдно – ходи на здоровье по белым аллеям, стряхивай снег с деревьев и заборов, и никаких тебе зевак, орущих детей и мамаш с колясками.

Путь преградила группа азиатов. И чего дома не сидится, мало на родине зверюшек? Он протиснулся сквозь вязкую массу, обошел очередь за лимонадом, пропустил уставшего пони с упитанным мальчуганом в седле.

– Зимой полегчает, – сказал вслух и резко остановился.

Вспомнил, что обещал дочке посидеть с внуком: ей вечером на смену. Черт бы побрал этих манулов и панд! Пока в аэропорт, пока обратно, привези, в клетку пересади… Вернулся в дирекцию и позвонил из приемной. Договорился, что заедет за внуком.

– В аэропорт? А это не опасно? – спросила дочь. – Опять крокодилов забираешь?

– Не опасно, – уверил он. – Увидит бамбукового мишку.

Из кабинета показалась голова директора.

– Первая панда в Союзе – и в наш зоопарк, а ты еще здесь!