Самая страшная книга 2018 - [175]

По трубам пронесся гул. Вроде бы кто-то вскрикнул. Коротко, едва слышно. Несколько тонких труб под окнами задрожали, завибрировали.

Витек замедлил шаг, прислушиваясь. Может, это был не крик, а очередной порыв ветра? Или Сашка все-таки жив?..

Раздался еще один вскрик, теперь уже отчетливый – из дежурки.

Витек выругался и поспешил обратно.

Акоп стоял на диване, прощупывая стену. Всюду лежал уголь. По комнате плясали блики огня.

– Сквозит же! – прикрикнул Акоп, непонятно к кому обращаясь. – Весь жар выдувает! Слышите? Надо найти!

Громыхнуло где-то, затряслась буржуйка, и тогда Витек расслышал трещотку. Прямо здесь, в дежурке. В трубе у стены. К ней обернулся и Акоп.

– Это еще что за херня?

Трещотка ответила ему. В трубе зашевелилось, поползло. Казалось, даже свихнувшийся Акоп удивился. Витек, пятясь к двери, едва не запнулся о разбросанный уголь. Прошептал:

– Акоп, давай на выход.

Труба была небольшой. Слишком узкой, чтобы туда влез человек. Если только не по частям.

– Толяс?.. – произнес Акоп, и труба, выгнувшись по-змеиному, треснула. Со свистом из нее повалил пар.

– Сука, я так и знал! Я же говорил, что сквозит! – заорал Акоп и бросился к трещине, закрывая ее руками.

Скрюченные пальцы погрузились в пар, и в этот же момент во все стороны разлетелись красные капли. Множество красных капель. Кожа на пальцах лопнула – и это было, мать его, не наваждение. Это была реальность. Мощная струя разбросала кровь повсюду, оросила печь и диван, заляпала столик и экран телевизора.

Застывший от изумления и испуга Витек наблюдал, как взвыл Акоп, как он сполз на пол, выставив перед собой окровавленные руки.

– Холодно! – кричал Акоп. – Замерзнем же! Согрейте!

Вопли вывели Витька из оцепенения. Он схватил со стула полотенце и подбежал к Акопу. С большинства пальцев основательно содрало кожу, не уцелели и ногти. Витек торопливо, кое-как, перемотал окровавленные руки Акопа, подхватил его и поволок прочь из котельной.

Труба шипела, будто издыхающая змея. Акоп скулил, не сводя с нее взгляда. Буржуйка тряслась, словно в припадке, хлопала дверцей, из ее раскаленного нутра сыпались на пол мелкие угольки.

Витек толкнул входную дверь плечом. Она не поддалась сразу, почудилось даже, что засовы шевельнулись. И вспомнились тут царапины, замки, которые могли не только защищать от кого-то снаружи, но и не выпускать кого-то изнутри. Потом Витек почувствовал холод, еще более острый и колючий на контрасте с жарой в дежурке. Дверь распахнулась.

Они вывалились на улицу. Акоп, поскуливая от боли, процедил:

– Херня какая-то примерещилась. Я не специально.

Из котельной позвали. Сашка… Витек замер, глядя в темную кишку коридора. Умом он понимал, что нельзя туда возвращаться, даже Николаич это говорил. Морок. Чертов морок. Но там, в глубине, словно прошел кто-то, поманил рукой.

– И здесь щели!

Витек сморгнул, приходя в себя, и повернулся. Акоп пробирался к перебитым трубам у забора. Они были выгнуты буквой «Г», из них валил черный дым.

– Стой, придурок!

Акоп шел вперед, как ледокол, отбрасывая в стороны комья снега, оставляя на нем кровавые пятна. Оглушительно громко треснуло, Акоп взмахнул руками и исчез.

У Витька не осталось сил. Будто что-то оборвалось внутри. На ватных ногах он прошел по следам друга и застыл на краю старого колодца. Сквозь проломленные доски на глубине метра в четыре был виден Акоп. Он ощупывал стены, смеялся, бормотал что-то, словно не понимал, где находится. А еще Витек увидел трубы. Они вылезали из земли, словно огромные черви. Движения их были дергаными, странными. Металлический скрежет резал слух.

– Акоп…

Из труб хлынула вода. Акоп встрепенулся, задрал голову, щурясь, разглядывая Витька. Поднял руки, словно хотел отмахнуться, а потом заорал от боли. В холодном воздухе взвились клубы густого пара. Акопа поливали кипятком. Он ревел по-звериному, прыгал, царапал стены, пытаясь залезть наверх, но каждый раз падал. Пар закрыл его, молочным облаком поднялся над колодцем и осел каплями на лице Витька.

Витек не мог смотреть, не мог слушать. Он был в одном шаге от того, чтобы сойти с ума. Акопа варили живьем, а Витек мечтал лишь о том, чтобы друг поскорее замолчал. Не кричал больше, не звал на помощь, не умирал так громко. Это было слишком.

Он попятился, зажав уши ладонями. Пятился и пятился, пока не уперся спиной в дверь котельной. Шумно ссыпался снег с козырька. Витек убрал руки и прислушался. Стало тихо. Из дыры в снегу валил пар, неестественно белый в ночной темноте.

А еще вдруг снова расцвело над головой северное сияние. Оно дрожало, будто кто-то невидимый запустил руку в безбрежный океан неба и потревожил полотно неосторожными движениями.

Витек сломал две сигареты трясущимися руками. Наконец засунул в уголок губ третью, закурил.

Из-за двери едва слышно доносились звуки работающего генератора. Думалось, будто котельная дышит такими вот надрывными гудящими вздохами.

Витек пошел прочь, не оглядываясь. К черту топливо, вещмешок. К черту все. Убраться отсюда надо. Вот что важно.

Вышел на следы от лыж, оставленные несколько часов назад возле постамента. Вдалеке расцвел огнями поселок, но Витек шел не к нему, а от него. Это место тоже дышало, питалось теплом через трубы, оживало. Они все были заодно – котельная, поселок и Николаич.