Самая страшная книга 2017 - [17]

Однако опять, как и несколькими часами раньше, на площадке никто не появился. Не зажегся алый огонек сигареты, не прошлепали ленивые шаги к мусоропроводу. Подъезд уже спал – или готовился ко сну.

Но все-таки что-то было там, в темноте этажом ниже. Что-то шевелилось, клокотало, тяжело ворочалось – и знакомо шуршало, шуршало, шелестело.

Алиса прищурилась, напрягая глаза. Пыль? Горячий летний воздух? Игра света и тени от дрожащих в июльском ночном мареве звезд? Что это?

И вдруг темнота, вся в единый миг подобравшись, уплотнившись и вытянувшись, оформилась в высокую, тонкую человекоподобную тень. Та всплеснула длинными, гнущимися в самых неожиданных местах, словно изломанными, руками, медленно провернулась вокруг своей оси – оглядываясь? потягиваясь? выжимая из себя что-то? – и стала медленно подниматься по лестнице.

Навстречу Алисе.

Каждое ее колыхание отзывалось шуршанием и шелестом, а каждый звук доносился в скорлупке запаха. Запаха гниения, болезни и смерти.

Алиса тихо пискнула.

А потом со всего размаху, не целясь, наугад, швырнула ведро в тварь – и бросилась наверх.

Поскользнувшись на ступеньке, потянув мышцу в подвернувшейся ноге, она влетела в квартиру, хлопнув дверью так, что зазвенел сервант в гостиной, и осела, тяжело дыша.

– Тетьлис? – Кирюша стоял в коридоре, сонно моргая опухшими веками.

Алиса вздрогнула, только сейчас осознав, что чуть было не натворила.

«Дома тоже пропадали», – сказал тогда Олег.

Эти несколько – три? пять? или все десять? – минут, пока она там, внизу, разговаривала с ведром, открывала окно, прислушивалась к звукам, Кирюша был один в квартире. В квартире с широко и призывно распахнутыми дверями.

– Все нормально, – зашептала она. – Все в порядке, Кирь. Иди спать. Я просто мусор выкидывала.

– А мама никогда не выкидывала вечером… – пробормотал племянник, подталкиваемый Алисой в спину. – Говорила, деньгнебуит. Тетьлис, а что такое…

Когда Кирюша засопел, причмокивая во сне и крепко прижимая к себе уже изрядно замусоленную книжку, Алиса медленно и бесшумно подошла к входной двери. Она надеялась, что та тень ей только привиделась, оказалась дурацкой игрой света и тьмы, пыли и сквозняка, – но успокоить ее могла только пустая площадка.

Она долго стояла в шаге от двери, то наклоняясь вперед, то неуверенно отодвигаясь назад. С каждой минутой растерянного промедления эпизод у мусоропровода казался ей глупым бредом, игрой уставшего и напуганного страстями про маньяка сознания, банальной куриной слепотой и классической бабской истерикой.

– У страха глаза велики! – хмыкнула Алиса и прижалась ресницами к глазку.

Гулкий удар ее сердца, казалось, разорвал барабанные перепонки, враз онемевшие ноги подкосились – и Алиса, закусив до боли губу и взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, отпрянула.

Тень стояла там, на площадке, в паре метров от их квартиры.

Только через минуту, с трудом сдерживая дрожь, Алиса заставила себя снова прильнуть к глазку. Она была готова поверить во что угодно – что ей пора к окулисту, к невропатологу, к психиатру, в конце концов; что нужно купить капли для глаз, таблетки от нервов и дурного мозга – во что угодно, даже в собственное сумасшествие, только не в то, что происходящее реально.

Незваный гость все еще находился там – покачивался, ссутулившись и согнувшись, вытянув вдоль тела длинные тонкие руки. Наверное, он стоял к ней боком – во всяком случае, так располагались руки и именно так изгибалась спина, – но Алиса не видела профиля. Ни выступа носа, ни провала глазниц, ни линий губ – ничего, только гладкая поверхность, словно на худой шее сидело огромное черное яйцо.

В груди жгло и пекло, в висках горячо пульсировала густая кровь – но Алиса никак не могла заставить себя глотнуть кислорода. Ей казалось, что любое движение, любой звук привлечет внимание этой твари.

Так и произошло, когда измученные легкие не выдержали и с тонким свистом порвались выдохом.

Существо, словно уловив движение воздуха, медленно стало поворачиваться.

Безволосое, безглазое, безносое, безгубое – пустое и голое – лицо оказалось прямо напротив глаз Алисы.

Еще минуту лицо маячило, заняв собой весь обзор глазка, и только по мельканию световых пятен Алиса понимала, что незваный гость чуть наклоняется то вправо, то влево. Вправо-влево, влево, влево, вправо, вправо-влево, вправо, вправо, влево… Чернота перед ее взором пульсировала и перетекала, как густое варево, – вправо-влево, влево, влево, право… Краем сознания она понимала, что существо, наверное, так гипнотизирует ее, как удав кролика в старых байках, пытается выманить из квартиры или, наоборот, уговорить впустить его в дом. Но этот край сознания был способен только на мысль, на набор слов, на описание ситуации – но ни на что больше. Остальной рассудок спал, а Алиса так и стояла, прильнув к глазку, не в силах ни пошевелиться, ни сглотнуть заполнившую рот горькую вязкую слюну страха.

Существо качнулось еще раз – уже резко, отрывисто, нетерпеливо.

А потом высунуло длинный синеватый – единственный проблеск другого цвета, кроме черноты! – язык и лизнуло глазок.

Алису словно вытолкнуло из мутного, липкого, горячечного сна. Судорожно втянув онемевшими ноздрями воздух, – а точнее, терпкую, кислящую на деснах, щекочущую легкие вонь тухлой воды, гнилой рыбы и перепревшей картошки, – она сделала шаг назад, даже не ощущая ног. И тупо воззрилась на дверь.