Самая страшная книга 2015 - [37]

– А… – растерянно начала Аська.

Андрей легонько сжал ее плечо, протянул ручку, подвинул гроссбух. Сказал мягко:

– Вот здесь подпиши. Дату я поставил.

Андрей почти силой вытащил упирающуюся Аську в коридор.

– Ты чего? – рассерженно зашипела она.

– А ты? Что ты как маленькая? Не понимаешь, что ничего не изменишь своим возмущением?

– А ты…

– Что?

– Ты так и хотел, да?!

Аська вывернулась из его рук и побежала к выходу.

Андрей не стал ее догонять. Потому что он так и хотел. Подальше от этого проклятого моря.

* * *

Синяя рыба была еще ничего. Смирная. Она просто иногда виляла хвостом, как игривый щенок, и вздыбливала металлическую чешую на загривке. Но, если на нее прикрикнуть и двинуть кулаком в бок, успокаивалась и опять застывала неподвижно, прикрывая глаза веками из крашеной парусины. Снова становилась как неживая. И можно было притвориться перед самим собой, что ничего такого не происходит, что механическая рыба не шевелится сама по себе. «Подумаешь, – бормотал себе под нос Христо, натирая ветошью блестящую синюю чешую, – видали мы таких рыб». Шестерни да рычаги внутри, а сверху – жесть и парусина. Да, еще деревянное седло на узком хребте, чтобы удобнее крутить педали.

Дядя Костя небось был немного не в себе, когда придумывал эдаких страхолюд – огромных железных рыб с седлами и педалями. Впрочем, у него все изобретения были странноватые. А детям нравилось. К этому аттракциону всегда была очередь. Да и понятно – залезаешь в седло, сразу выше всех. Крутишь педали, и рыба начинает двигаться, катится вперед, по рельсам, в воду, да еще моргает глазами и крутит хвостом на поворотах, брызгается. Дети визжат от восторга, взрослые подбадривают, рыбы катят наперегонки, кто быстрее. На финише все обычно клянчат у мамы-папы хотя бы еще один круг. Христо сам любил покататься, конечно, уже после закрытия. Дядя Костя разрешал, иногда и сам садился на вторую рыбу. Они так и катили рядом, дядя Костя – на Белой Акуле, Христо – на пучеглазом Синем Карасе. Первый круг неторопливо, вроде как по работе – посмотреть, как идут рыбы, ничего ли не скрипит, не шатается. Ровно ли моргают, вовремя ли бьют хвостами. Иногда Христо первый замечал неполадки и потом гордился похвалой дяди Кости. После первого круга дядя Костя, откинув чешуйную кольчугу, залезал в рыбье брюхо, подкручивал, подправлял там что надо. Второй круг ехали проверочным, а потом уже как получалось. Например, дядя Костя говорил – а вот, скажем, если Белую перевести на внутренний круг, сможет ее обогнать Карась или нет? Проверим? И они проверяли. Иногда увлекались, летели круг за кругом, крутя педали. «Эгей, Акула!» – кричал дядя Костя и хлопал свою рыбу по хребту, будто подбадривая. «Вперед, Карась!» – отзывался Христо и лупил Синего пятками по бокам, будто тот был живой лошадью, а не железной рыбой. Случалось, за этой гонкой их заставала тетя Ксана, забрызганных и довольных.

Дядя Костя смущался, сейчас же тормозил Акулу, доезжал неспешно до мостика, делая вид, что проверяет что-то в рыбьих внутренностях на ходу. Тетя Ксана молчала и тихонько улыбалась. Она вообще часто улыбалась и почти никогда не ругалась, пока дядя Костя был жив.

Дядя Костя потонул во время Второго наводнения. Тогда море дошло почти до гор, накрыло весь поселок. В последний момент всех предупредили, можно было успеть спастись. Почти все местные успели. Даже кошки ушли – еще заранее, с утра, кто потихоньку, а кто пытался сказать хозяевам о беде истошным мявом. Потонула только запертая скотина да собаки на привязи, о которых забыли впопыхах. И дядя Костя. Собрав домашних, он вдруг рванулся к аттракционам – что-то там закрепить, чтобы не сломало водой. Аттракционы остались целехонькие, а дядю Костю так и не нашли. После этого целый год разом постаревшая тетя Ксана вскакивала среди ночи на каждый шорох. Ждала или живого дядю Костю, или известия о нем, мертвом. Не дождалась ни того ни другого. Море сожрало дядю Костю целиком, вместе с его аттракционами – потому что те после наводнения больше не работали. Что-то, видно, в них повредилось внутри. Только карусель работала, но и та наполовину. Вертелся, поскрипывая, общий круг, но морские коньки с узорными изящными хвостами, толстый розовый кальмар и пучеглазый осьминог с длинными щупальцами оживать не хотели.

Через год после исчезновения дяди Кости тетя Ксана сдалась. Налила две маленькие стопочки самогона, одну – Христо.

– Ничего, – сказала на его удивленный взгляд. – Можно. Ты теперь старший мужчина.

Ее темные глаза тут же налились слезами.

– За помин души, – быстро сказала она и одним махом опрокинула в себя стопку. И сейчас же налила следующую. Она пила и беззвучно плакала, крупные слезы катились по ее щекам, падали на вышитую кофту в цветочек – подарок дяди Кости.

Христо отводил глаза, ему тоже хотелось заплакать, но он сдерживался. Потому что если он теперь старший, как будто вместо дяди Кости, то нельзя.

– А я ведь тебе говорила, – вдруг пробормотала тетя Ксана дрожащими губами, неподвижно глядя в стенку. Христо сначала было дернулся, а потом понял, что она обращается не к нему. И замер. Потому что, по-хорошему, теперь надо было встать и тихонько уйти. – Говорила ведь, Костя. Не дразни их. Не дразни! Что, теперь у них там будешь свои карусели делать? А я как же? Как я без тебя?!