Самая страшная книга 2015 - [14]

* * *

– Духи – нечто более сложное, чем мы можем себе даже представить, – говорил старик, задумчиво прихлебывая чай, словно речь шла о каких-то обыденных вещах. – Иногда о них стоит думать так же, как и о людях. Например, в вашем случае.

– В моем?

– Именно так. Возможно, что самое главное отличие их от людей – не в каких-то сверхъестественных особенностях или еще в чем-то подобном, нет. Самое главное – в том, что они чувствуют все то же, что могут чувствовать люди, но в сотни раз сильнее. И выражают свои эмоции так же, как и люди, – но тоже в сотни раз сильнее. И все.

– Это прекрасная гипотеза, да, – кивнул я.

– Это была бы гипотеза, если бы я написал по этому поводу диссертацию, – нехотя сказал он. – Но понимаете, советское время, все такое… да и сейчас вряд ли бы кто серьезно бы воспринял подобную тему.

– Да уж, – усмехнулся я.

– Я бы на вашем месте не улыбался бы, – сухо сказал старик. – Потому что к вам эта тема сейчас относится непосредственно. И кажется, не с самой приятной своей стороны.

– Вы хотите сказать, что я как-то связан с духами?

– Я не хочу вам это сказать, – спокойно ответил старик. – Я говорю вам это уже последние полчаса.

– Но… как?

– Механизм связи человека с духами малоисследован, сами понимаете…

– Да я не про это! С чего вы это взяли?

– А что, с вами не происходило ничего необычного в последние дни? Или даже… в последний день? – вкрадчиво спросил он.

Я промолчал.

– Ну вот видите, – развел он руками.

– Но как вы… узнали?

– Я же сказал, – покачал головой он, – мир духов очень похож на мир людей. В нем тоже есть сплетни. И кляузы. И даже интриги.

* * *

Он сидел в кресле ко мне спиной, смотрел в окно и говорил, говорил, говорил.

А я верил ему.

Мне просто больше ничего не оставалось.

– Надеюсь, вы знаете о том, что многие племена, ведущие первобытно-общинный образ жизни, испытывают панический страх перед тем, что их облик могут как-то запечатлеть? Джеймс Фрэзер в своей «Золотой ветви» приводит примеры того, как эскимосы нижнего течения реки Юкон в панике убегали от видеооператора, того, как пять дней приходилось уговаривать тепехуанов Мексики, чтобы те попозировали фотографу… Да что там они – как старухи с греческого острова Карцатос очень сердились, когда их рисовали! Много таких примеров, очень много… А довод у всех этих людей, проживавших и проживающих в самых разных частях света, один: они не хотят, чтобы их душа осталась на изображении. Дальше там идут разные нюансы – от того, что фотограф или художник может унести эту душу с собой и сотворить с ней что-то дурное, до того, что уже сам факт того, что душа отрывается от тела, может нанести человеку вред.

– Я слышал что-то подобное, да – но в общих чертах. И?

– А теперь немного подумайте – а что, если это правда? Что, если действительно в каждом нашем изображении живет наша душа? Что, если действительно каждая фотография забирает ее с собой? Или не ее всю – а хотя бы ее частицу?

– Ну тогда практически все люди в мире были бы без душ – или их души оказались бы распределены между миллионами фотографий, – возразил я. – Вы только представьте, сколько сейчас среднестатистический человек имеет своих изображений!

– Ну, может быть, человеческая душа регенерируется, – пожал он плечами.

– Тоже хорошая гипотеза, – кисло улыбнулся я.

– Но это уже мелочи, – махнул он рукой. – Я хочу сказать про совершенно другое. Ведь если даже у человека душа может уходить в снимок, то что будет с существом, который весь – сплошная душа?

* * *

– Как я предполагаю, – продолжал он, – оно случайно попало в ваш кадр. Может быть, вы застали его врасплох, а может быть, оно просто было любопытно и захотело узнать, что потом будет. Но, как бы то ни было, вы его сфотографировали.

– Это женщина, – сказал я. – Это очень красивая женщина. С… – Я сглотнул. – С металлическим носом.

– Латунным, – кивнул карлик. – У жезтырнак нос латунный. Это связано с тем, что латунь в Казахстане…

– Да неважно, – перебил его я. – Что дальше-то делать?

– Это зависит от того, чего она хочет. И того, что хотят другие.

– Другие? Какие другие?

– Ну я полагаю, что вы видели много необычного в последнее время… – снова этот вкрадчивый тон.

– Мебель, – признался я. – Мебель передвигается. Даже на моих глазах. Рыбка умерла. Еще… лицо в окне, да… шорохи…

– Лицо в окне – это кто-то из абилетов, – снова кивнул он. – Они почуяли проход и заинтересовались им.

– Абилеты?

– Не берите в голову, – махнул рукой он. – Видите ли… у меня все предки были шаманами, по обеим линиям… такая… профдинастия, можно сказать, – он криво усмехнулся. – Но революция, то-се, ссылки, лагеря, религия – опиум… ну и все такое прочее. Так что я просто доктор исторических наук. Хотя лекции по степени введения в транс могут поспорить с шаманским камланием… гм… Но мы отвлеклись от темы. Итак, жезтырнак, какой-то абилет… может, даже и не один…

– Рыбка, – напомнил я.

– Рыбка, – повторил он. – И мебель. Это может быть тоже абилет, а может, и нет… Скажите… – задумчиво произнес он, – вы не можете вспомнить… Вы случайно в тот день этим же фотоаппаратом рыбку не снимали?

– Снимал, – кивнул я. – И…