Самая совершенная вещь на свете - [18]

Мы осторожно сняли стеклянную крышку и поместили коробку под препаровальную лупу. Я затаил дыхание. Одно неверное движение – и моя орнитологическая репутация могла рухнуть. Я поместил коробку под линзу, установил самое малое увеличение, пока поверхность яйца не оказалась в фокусе, и начал усиливать увеличение. Изображение было потрясающим. Я сразу же увидел, что здесь нет никакого сходства с поверхностью скорлупы яиц кайры. Там не было никаких островерхих гор; вместо этого я увидел открытый дворик, вымощенный плоскими плитами, более грубыми, чем на скорлупе виденных нами ранее яиц гагарки. Между плитами я едва мог разглядеть отверстия пор. Подогретые любопытством и вполне удовлетворенные, мы сделали фотографии и записали самое важное из увиденного.

Следующим было яйцо из коллекции Спалланцани. Названное по имени итальянского священника и ученого XVIII в., оно было, как говорилось выше, возможно, самым старым экспонатом такого рода во всем музее. Оно бесспорно было приобретено Спалланцани в 1760 г., но где? Никто не знал. В итоге оно оказалось в коллекции лорда Ротшильда, заплатившего в 1901 г. за него «существенную сумму», а когда тот умер в 1937 г., его коллекция была завещана Музею естествознания. Это одно из самых красивых среди яиц бескрылых гагарок, с замечательными карандашными каракулями цвета зеленого мха на тупом конце. При рассмотрении через лупу его поверхность походила на яйцо, принадлежавшее Тристраму. Я почувствовал облегчение: это было начало некоторой закономерности.

Названное по имени своего владельца, передавшего его музею в 1949 г., яйцо лорда Лилфорда оказалось не столь привлекательным, как два предыдущих, с менее отчетливыми значками, оставленными коллекционером. Двигая открытую коробку по основанию препаровальной лупы, я отрегулировал фокус, но не мог поверить тому, что видел. Поверхность яйца выглядела совершенно гладкой, испещренной лишь отверстиями пор, которые пронизывали ее поверхность, и напоминала яичную скорлупу страуса. Это был сильный удар. Это означало, что между отдельными особями бескрылой гагарки существовала огромная изменчивость по строению поверхности их яиц. Но в то же самое время это казалось невероятным: прежде я не видел такой изменчивости, но как же иначе можно было объяснить этот резко различающийся ландшафт? Я глубоко вздохнул и, вновь припав к окулярам препаровальной лупы, начал рассматривать поверхность яйца. Вновь и вновь она оказывалась невыразительной, словно тундра. Однако в одном месте я заметил несколько отметин, и некоторые из них тянулись параллельно друг другу по короткой широкой дуге. Это были неглубокие канавки, и они вызвали у меня вспышку разочарования и осознания – с яйца соскребли его неровную облицовку. Преодолевая смятение, нахлынувшее на меня, я вспомнил сказанное в некоторых старых книгах, что коллекционеры яиц часто использовали едкие смеси для удаления с яиц птичьего помета, грязи и грибковых наростов.

Когда я обдумывал это, Дуглас появился вновь и спросил, как наши успехи. Рассказав ему о почищенном яйце, я видел по его лицу, что он расстроился так же, как и мы. Он исчез, но лишь затем, чтобы вернуться, держа книгу, посвященную восстановлению и очистке яиц. «Да, – сказал он, – едкая сулема – вот что использовали коллекционеры прошлого; она также известна как хлорид ртути». Затем он объяснил, что из-за того, что яйца бескрылых гагарок были настолько драгоценными, а коллекционеры так сильно желали похвастаться своими трофеями, они сделали всё, чтобы яйца были чисты и свободны от грибков. Удивительно, что мы были первыми, кто заметил, что часть яиц бескрылой гагарки из Музея естествознания была испорчена таким способом{51}. Позже я нашел письменное свидетельство того, что яйца действительно очищались подобным образом: Саймингтон Грив в своей монографии 1885 г. о бескрылой гагарке упоминает яйцо, которое было настолько грязным, что трудно было судить о том, что это вообще за предмет; затем в 1840-е гг. оно было куплено Фридрихом Тинеманном, который понял, с чем имеет дело, почистил его и приобщил к своей коллекции{52}.

Будь это яйца почти любого другого вида, я бы не стал беспокоиться о том, что с них полностью соскребли внешний слой – но это же яйца бескрылой гагарки! Убийственной иронией казалось то, что в попытке восславить красоту принадлежащих им яиц люди невольно избавились от их существенной, хотя в значительной степени невидимой части.

Из оставшихся трех яиц два других также обскребли до гладкости – и они были бесполезны для нашего исследования. Единственным утешением служило то, что эти операции открыли невидимые до того поры, что позволило нам картировать их распределение и оценить их количество. Это принесло некоторое утешение, потому что, вероятно, нет никакого другого способа, при помощи которого мы могли бы легко получить такую информацию (см. ниже){53}.

В недавнем сообщении об одном из последних трех яиц бескрылой гагарки, которые мы исследовали, говорится: «Принадлежность этого яйца, ныне выцветшего и разбитого, можно отследить до того момента, когда им владел Уильям Буллок, ювелир, торговец редкостями и страстный коллекционер»