Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака - [3]

На другой день Марзбан-шах сел на трон, воины-богатыри собрались в царское присутствие. Шах всех одарил почетным платьем, а Шерван-везиру пожаловал особенно богатую одежду. Шерван надел на себя подарок, а сам говорит:

– Великий шах, отдай повеление, чтобы мне возвращаться. Шах Сэмарег мне больше ничего не приказывал. Хотя, конечно, вы меня тут привечаете и мне у вас очень нравится, но все же надо ехать – по той причине, что на мне управление делами шаха Сэмарега.

Тогда Марзбан-шах приказал приготовить в подарок шаху Сэмарегу богатое платье и несметно добра, вручил все Шервану и сам провожал его целый фарсанг. Наконец Шерван остановился и сказал:

– Пора великому шаху назад возвращаться.

Марзбан-шах повернул коня и говорит:

– Передай отцу нашему привет и скажи, пусть присылает Фаррох-руза.

Шерван уехал, а Марзбан-шах вернулся в свой город и стал день и ночь суд творить, правосудие вершить. Два раза в неделю собирал царский двор, государственных советников, занимался делами, пока не миновало два месяца. У Гольнар уже появились приметы беременности: месячные у нее прекратились. Управительница женскими покоями известила шаха об этих признаках. Шах от такой радости открыл двери казны и роздал много добра дервишам. За этими делами прошли все девять месяцев, и вот однажды солнце взошло, и время Гольнар пришло – наступил срок родов. Доложили Марзбан-шаху. Он приказал позвать звездочетов и мудрецов, а на женскую половину велел принести большой золотой таз, поставить его подле роженицы, служанкам дать в руки по серебряной тросточке, чтобы они, как только ребенок родится, ударили этими палочками по тазу, дабы звездочеты, как заслышат этот звон, сразу определили бы гороскоп шахского сына. Так вот Гольнар и родила. А произвела она на свет мальчика, писаного красавца. Звездочеты занялись гороскопом, а там и кормилица подоспела, спеленала младенца и пошла показать шаху. В тот миг, когда поднесла она отцу луноликое дитятко, солнечный луч ударил Марзбан-шаху прямо в лицо, и он нарек сына Хоршид-шахом, что означает «Царь-Солнце». Поцеловал шах ребенка с любовью и опять передал кормилице. А сам приказал открыть двери царской казны и раздать щедрую милостыню. И еще велел объявить по городу, что ради такого счастья и радости на целый год отменяет во всем своем царстве подати. Город разукрасили, весь месяц шах положил гулять-веселиться и всему народу выставил угощение.

ГЛАВА ВТОРАЯ. О том, как рос царевич Хоршид-шах, как он жил-веселился, как увидел на охоте прекрасную дичь и что из этого вышло

Вернемся к рассказу о Шерван-везире. После того как Шерван уехал от Марзбан-шаха, он направился в Ирак, чтобы передать Сэмарегу многочисленные дары. Через положенное время прибыл он туда, все рассказал, вручил шаху добро и почетную одежду. Сэмарег надел присланное платье и порадовался, как все ладно получилось. И прошло так два месяца.

– Надо отослать в Халеб Фаррох-руза, – сказал Сэмарегу везир Шерван.

Всевышний господь судил так, что Фаррох-руз прибыл в Халеб ровно через неделю после рождения Хоршид-шаха. Весь город был празднично украшен, люди повсюду веселились, когда Фаррох-руза доставили к Марзбан-шаху. Ребенку только минуло два года. Шах с любовью взял обоих младенцев на руки, стал рассматривать. Хоршид-шах был младше, а в остальном дети оказались так похожи – не отличишь! Вот только Фаррох-руз уже разговаривал, а Хоршид-шах еще не говорил ни слова. Шах возблагодарил господа, а потом, поскольку Хоршид-шах был с кормилицей, передал ей обоих детей. Кормилицу ту звали Сэмен – «Жасмин», значит, – она-то и растила шахских деток.

Когда Хоршид-шаху исполнилось четыре года и он уже хорошо говорил, Марзбан-шах пригласил к сыну разных грамотеев, чтобы обучали его. День и ночь они трудились, а Хоршид-шах был такой понятливый да памятливый: что ему учитель один раз скажет, уж второй раз повторять не надобно. Но удивительно было другое: Фаррох-руз все то же самое твердит, да не так затверживает.

Настолько преуспел Хоршид-шах в науке и знании, что обучался у четырех мудрецов кряду. И письмо, и чтение, и все премудрости, какие только есть на свете, – все он постиг, усвоил все, что положено знать государям. Когда миновал ему десятый год, он любого знатока наук ну просто наземь повергал, всех превзошел! Тогда Марзбан-шах повелел доставить к нему искусных мастеров, чтобы те обучали его наследника рыцарским забавам: верховой езде и игре в чоуган, метанию колец и копий, стрельбе из лука, научили бы владеть палицей и арканом, бегать и кувыркаться, плавать и бороться, познакомили бы его с разными играми и шахматами, дабы он всем этим овладел.

Когда же исполнилось Хоршид-шаху четырнадцать лет [3], красота его белый свет затмевала: идет он, бывало, на базар, а сто тысяч народу, кто с крыши, кто из окошек, им любуется да расхваливает, так что Марзбан-шах даже стал опасаться, как бы не сглазили его, велел ему под покрывалом ходить.

Когда царевич достиг мастерства во всех науках, ему пришла охота изучать музыкальные инструменты, такие, как чанг и ре-баб, бубен и свирель, аджабруд и все остальные. Он стал просить отца: