Сальто ангела - [37]

— Нет, я не могу понять. Ты негодяй, и тебе ничего не остается, кроме как покончить с собой. Исчезнуть! Умереть, если у тебя хватит духу, и я надеюсь, что так и будет, да, я надеюсь! Я хочу, чтоб ты исчез, чтоб ты сдох, слышишь, чтоб ты сдох!

Все кончено, она ушла. Тротуар пуст. Она оставила мне свое отвращение. Я покрыт им навеки.

Никто никогда не будет меня любить. Я ухожу в другой мир, единственный, который меня принимает. Но только принимает, ничего больше. В этом мире людей вроде Сары не любят. Там используют свой половой член как могут, как умеют. Там делают вид, что живут, там постоянно ищут себе пару, но никогда не находят. Слишком много похожих и в то же время разных. Полумужчины, полуженщины, существа неопределенные, транссексуалы. Мы встречаемся и расходимся, мы вечные странники. Каждый день мы где-то останавливаемся, каждую ночь с кем-то встречаемся. Я уношу свое отвращение в мир, где буду жить, переходя от маленьких надежд к паническому отчаянию. Я узнаю другие тротуары, другую боль и другие жалкие удовольствия. Я постараюсь смеяться или плакать над собой, я постараюсь просто жить, но я не умру. Это подлое тело не умрет, Сара, как ты этого хотела. Жан покончил с собою у тебя на глазах, но Магали, или Мод, или Каролина, или другое, безымянное существо, о котором ты никогда не будешь знать, появится после этой смерти. Так надо. Сара, я больше не произнесу твоего имени. В наших отношениях поставлена точка.

— Это что за маскарад?

Я вернулся в Руан, город моего детства, в квартиру страшных ссор, ложных самоубийств и бесконечного страха. Я снова увидел глаза своей матери, этот взгляд Банка Франции, взгляд, который судит, прощупывает, критикует.

— Это бездельники шестьдесят восьмого года вскружили тебе голову, мы тебя больше не видим, ты ничего не рассказываешь о своих друзьях, ты одеваешься, как мальчик из парикмахерской. Что за стиль? Что значат эти длинные волосы? Чем я прогневала Господа, что он наградил меня таким сыном? Мы здесь подыхаем, чтобы послать его в Париж, заплатить за его учебу, а он исчезает, не дает о себе знать и в один прекрасный день появляется в таком виде! Если бы отец тебя видел!

Она изменилась. Ее лицо посуровело, две глубокие морщины залегли в уголках рта, горькие морщины, результат слез. Они говорят о годах одиночества. Замужняя женщина и вдова, поскольку ее муж навсегда заперт в психиатрической лечебнице. Она не пожелала изменить свою жизнь. Долг и строгость. Банк Франции и Преданность. Порядочная женщина, которая сносит все несчастья и не боится сказать о них другим, в частности мне.

Это напоминание о выпавших на ее долю испытаниях отдается у меня в голове непрерывным жужжанием. Я знаю, она заменила свою умершую сестру. Я знаю, она воспитала ребенка, оставшегося от этой трагедии. Я знаю, что он в доме умалишенных и что в свои тридцать лет он рассуждает как десятилетний. Я знаю, что я не такой, каким она хотела бы меня видеть. Я знаю, что мой младший брат бездельник, который не желает учиться. Я знаю, что она больна. Я знаю, знаю, знаю…

— Посмотри на меня, посмотри мне в глаза. Честное слово, ты выщипываешь брови.

Она стыдит меня перед большим зеркалом в ее комнате, перед которым я одевался когда-то в ее платья, мечтая стать девушкой. Я отворачиваюсь.

— Жан.

Она напугана. Мои обтягивающие брюки, зеленая рубашка и длинные волосы, разметавшиеся по плечам, говорят ей о чем-то непостижимом. Она протягивает руку, чтобы дотронуться до меня, и отдергивает.

— У тебя вид гомосексуалиста.

— Мама, умоляю тебя.

— Нечего меня умолять. Мать имеет право знать.

— Мама, я не такой, как другие, тебе же это известно.

Мне так хотелось бы, чтобы она призналась, чтобы она разорвала это двадцатилетнее молчание, чтобы она поговорила со мной таким, какой я есть, а не делала вид, будто все в порядке. Никогда ни одного слова, никакого утешения, ни одного шага к правде.

— Ты моя мать, ты меня родила, ты видела, как я рос.

— Именно. Я тебя воспитала не для того, чтобы ты ходил мальчиком из парикмахерской и рядился в подобные брючки.

Мальчики из парикмахерской и узкие брюки — ее основные примеры. Молодой человек должен быть всегда в костюме и галстуке, остальные — это мальчики из парикмахерской в рейтузах. И никаких нюансов, никакой снисходительности.

— Мама…

Мне хочется плакать, но, если я заплачу, она скажет, что я девчонка, а она не любит девочек.

Мне надо попробовать вскрыть этот зримый нарыв, о котором она никогда не хотела даже слышать.

Я поворачиваюсь к ней спиной и, как прежде, смотрю на порт, на корабли, чтобы избежать ее взгляда.

— Я неправильно создан.

— Что ты этим хочешь сказать? Что за басни ты мне рассказываешь?

Но она же знает, мой Бог, в чем дело. Она не может не знать. Она отвергает очевидное, чтобы защитить себя, а я?

— Я не могу заниматься любовью, как другие парни.

— Ну, предположим. Есть же врачи, все может устроиться. Небольшое хирургическое вмешательство… Я поговорю с семейным врачом.

Она ходит взад-вперед, я иду за ней в кухню, где она гремит кастрюлями, хлопает дверцами шкафов.

— Мама, выслушай меня. Нет никакой возможности устроить это, как ты говоришь. Я существо женского пола.