Сальто ангела - [32]

Но мне надоели больные. Они все больны. Мой отец в психиатрической больнице, мать то в больнице, то в санатории, старший братец в каком-то заведении для умственно отсталых, а теперь еще этот старый меховщик с улицы Сантье, Вечный жид, работящий и честный, который только вчера говорил мне: «Сара — мое сокровище, моя надежда. Она обязательно кем-то станет, многого добьется…»

Как будто он мне сделал драгоценный подарок.

Они мне больше не нужны. Я их покидаю. Другой мир влечет меня: Монмартр и «Паве». Мир травести и ночных бабочек. Они веселятся, смеются над всеми и над собой, живут одним днем. Они отказались от морали и презирают закон.

Я должен быть там, с ними. Если бы только я не любил тебя, Сара! Ты единственное существо, ради которого я еще соблюдаю приличия. Но однажды мне придется тебя огорчить. Это неминуемо должно случиться. Я не могу выпутаться, не причинив тебе зла. И мне придется тебя потерять. Придется.

Мадам Бедю получает от меня двести франков за квартиру, кладет их на столик в стиле Людовика XV. У нее прерывистое дыхание, помятое лицо.

— Противный бронхит. Ну, ничего, это пройдет. Как ваш устный экзамен?

— Завтра сдаю. Столько занимались с Сарой, что голова идет кругом.

Она думает, что я придаю всему этому значение. Она уже видит меня преуспевающим чиновником, занимающим где-то там, на самом верху, хороший пост в почтовом ведомстве, сплошная нирвана и обеспеченное райское местечко в каком-нибудь министерстве.

Одна проститутка сказала мне в баре: «Не дури, крошка, даже если ты будешь жить, как мы, приобрети сначала профессию. Без профессии ты просто сдохнешь на панели от голода». И это мне сказала проститутка травести, звезда в кабаре, вся в блестках и стразах. Каждый вечер она срывает аплодисменты. Перед американскими туристами она делает стриптиз, демонстрирует свое женское тело, а потом наступает апофеоз: золотые трусики падают, открывая мужской член.

И я ей поверил. «Поучись сначала, а потом посмотришь. Кабаре для транссексуалов — не фунт изюма. У тебя пока еще есть время получить специальность, и в молодости надо уже подумать о старости, когда погаснут огни рампы…»

— Я пойду лягу, мадам Бедю. Но если вам что-нибудь понадобится, позовите меня.

— Ничего, ничего. Отдохните как следует. Ведь это очень важно для вас — хорошо сдать экзамен. Ваша матушка будет так вами гордиться.

Мадам Бедю закрывает дверь. В ту же ночь ее не станет. Во мне, наверное, есть что-то, что приносит несчастье, какой-то магнит, притягивающий беду. Я таким уродился, в этом мой несчастный талант. Из последних сил она стучала в мою дверь, ее серые волосы слиплись, а на лицо уже опустилась маска смерти. Я поднял ее, она ничего не весила. Она попыталась сказать мне как всегда: «Ничего, ничего…», но то были предсмертные хрипы. Сирена «скорой помощи» прозвучала в ночи.

— Вы родственник? Нет? Надо предупредить семью, она не протянет долго. Я сейчас сделаю укол, — сказал врач.

Где-то в Париже у нее есть племянница, надо покопаться в бумагах и найти адрес. Я ищу, но не нахожу. Я в панике. Она меня зовет, я понимаю, что она хочет исповедаться. Нужен священник. Но где найти его в этом квартале? Я не хочу видеть, как она умирает. Я не хочу знать, как это происходит. Я не могу. Эти хрипы, эти мольбы, старческие руки, цепляющиеся за меня. Господи, до чего же мне страшно! И внезапно она замерла, застыла. В какой момент она отпустила меня? Когда? Я не заметил. Я был тут, но будто слепой, оглушенный. Воздух вокруг меня вдруг стал тяжелым, ощутимым. Жизнь ушла, а смерть заняла все место, вытеснила все, перекрыла мне кислород. У смерти есть запах, плотность, она тут.

Я хотел бы убежать куда-нибудь далеко. Но надо сдавать экзамен.

Председатель комиссии — один из тех, кто меня не любит. И я не сдал. Племянница мадам Бедю, женщина без возраста, проводит над усопшей ночь. Скоро дверь опечатают. Мне надо искать другую квартиру. Племянница без возраста комнат не сдает.

Бедная старая дама, упакованная в слишком большой для нее гроб. Твоя смерть выгнала меня на улицу и заставляет пойти к тем, живым, которые ждут меня в баре на Монмартре. Я пойду к тем, кто похож на меня. Мужчина, меня приветствующий, — мой однодневный любовник.

— Здравствуй, малыш.

Моя приятельница стриптизерша встречает меня сурово:

— Провалился? Ну, хорош. Я получила диплом бакалавра, поучилась немножко в университете, потом все бросила, а теперь кусаю локти. Ты обязательно снова попробуй. У тебя нет квартиры? Поживи пока у меня, а потом подберем тебе что-нибудь в этом квартале.

У нее я и нашел пристанище. Ее мужское имя Робер, а женское — Анабель или что-то в этом роде.

И вместо того чтобы благоразумно провести вечер с Сарой и ее мамой, с моей несбывшейся любовью и несостоявшейся тещей, я опять сижу в своем баре. Мне не хочется говорить об экзаменах, о том, что надо пересдавать устный экзамен, о служебном конкурсе в почтовом ведомстве, о каникулах, о том, удалось ли жаркое, о болезни отца. Я предпочитаю слушать те безумные фразы, которыми обмениваются клиенты бара.

Сара не поняла и рассердилась.

— Куда ты?