Салон черной магии - [13]

Как, впрочем, и я. Только вот мой возлюбленный об этом еще не догадывается.

– Ну что? — спросил меня Витя. — Идем?

Только сейчас я разглядела на двери старинный звонок с ручкой в виде хвоста какого-то животного.

– Цирк, — высказался Витя, дергая за хвост. — Кина не надо. Но не возвращаться же назад.

Тут он усмехнулся. Витя явно расценивал нашу поездку как какое-то развлекательное мероприятие. У меня даже закралось подозрение, что мои ночные кошмары он своим аналитическим умом определял как нечто несерьезное — просто как легкое психическое недомогание, обычное при более или менее кардинальной смене жизненного пути — что-то вроде психологической акклиматизации.

Только вот я-то так не считала. Дверь открылась, и на пороге возникла тоненькая девочка, одетая, как гимназистка девятнадцатого века. Я вдруг подумала, не дочка ли это моего Вити? Но глянув на Витю, никак не отреагировавшего на появление девочки-гимназистки, успокоилась.

– Вы к Степаниде? — равнодушно оглядев нас с головы до ног, осведомилась она.

– К ней, — подтвердила я.

– Проходите, — склонила голову девочка и шагнула назад, в полумрак прихожей, скрывшись там.

Мы вошли, дверь тут же закрылась за нами — очевидно сработала пружина или еще какой-то механизм.

Я огляделась — стены прихожей так же, как и в подъезде, были завешены темной тканью, расшитой к тому же какими-то каббалистическими знаками, ни один из которых не показался мне знакомым, хотя каббалистику, как некоторые другие оккультные науки, я изучала довольно долго.

"Цирк, — подумала я, — в самом деле цирк! Для несведущего человека все эти знаки — полные мистической силы символы, а для человека, который хоть малую толику разбирается в оккультных вещах — полная белиберда".

Витя, словно подтверждая мое наблюдение, саркастически хмыкнул.

В креслах, расставленных вдоль стен довольно большой прихожей, сидели солидно одетые господа. Увидев нас, они немедленно сделали вид, что зашли сюда на минуту — просто ради того, чтобы поглазеть на диковинный интерьер квартиры, и могут уйти, когда им заблагорассудится.

Впрочем, с таким видом они, судя по всему, сидели здесь с того самого момента, как пришли, почему-то ни за что не желая показать друг другу, что считают оккультизм чем-то действительно серьезным и достойным внимания их, таких солидных господ.

– Записывайтесь, пожалуйста, — шепотом проговорила девочка, неслышно появляясь из полумрака у нас за спиной. И протянула Вите большую книгу, очень похожую на бухгалтерскую, но имеющую тяжеленный и явно очень дорогой кожаный переплет.

Витя хмыкнул и лихим росчерком написал свою фамилию в нужной графе. Потом оглянулся на меня.

– Нет, спасибо, — сказала я, — достаточно, полагаю, одной фамилии?

Витя пожал плечами и отдал книгу девочке.

– Подождите здесь, — прошептала она, — госпожа Степанида вас пригласит.

И исчезла за черным пологом, заменявшим в этой странной прихожей дверь.

– Слышала? — подмигнул мне Витя. — Госпожа Степанида… Хорошо еще графиней не назвалась. А знаешь, кем ее мать работала? Дояркой в колхозе. Вон два свободных кресла, пойдем, присядем.

Мы устроились на креслах.

"А ведь ждать придется долго, — подумала я вдруг, — вероятно, сеанс гадания продолжается не несколько минут… Нужно же еще как следует напустить туману, повыть на свечу, позакатывать глаза, имитируя одержимость бесами и все такое прочее… А перед нами четыре человека. Вот сидят — один насвистывает какой-то мотивчик и отбивает по подлокотнику кресла ритм; второй делает вид, что глубоко задумался, а сам рассматривает знаки на стенах; третий тупо смотрит на полог, за которым скрылась девочка-гимназистка; а четвертый, кажется, попросту спит…"

Однако долго ждать не пришлось. Витя только-только успел удобно расположиться в кресле, оглядеться и сказать что-то вроде:

"А прихожую ей пришлось, судя по всему, совместить с какой-нибудь комнатой — уж очень здесь просторно. Современная стандартная планировка такую роскошь никак не позволяет", как приоткрылся полог, и девочка, выглянув, назвала Витину фамилию:

– Господин Чернов!

Все четыре господина встрепенулись и с явным негодованием посмотрели на спокойно поднявшегося со своего кресла Витю. Я тоже встала.

– Это безобразие! — скрипучим голосом проговорил вдруг тот, что спал. — Я пришел задолго до этого… господина, а почему он…

– Госпожа Степанида знает, кого приглашать первым, а кого после, — очень тихим, но и очень уверенным голосом произнесла девочка и повторила:

– Господин Чернов, пожалуйста… На этот раз никаких возражений со стороны ожидающих не последовало. Мы с Витей прошли в комнату. Когда полог за нами опустился, наши глаза, еще не привыкшие к темноте, которая царила тут, поначалу не воспринимали ничего, кроме большой пентаграммы, нарисованной белой краской на противоположной от нас стене, и стола с несколькими стульями. Стол и стулья были накрыты черной тканью и поэтому сливались с темнотой почти до полной невидимости.

Однако горящая на столе свеча освещала женщину, неподвижно сидящую за столом. Колеблющееся пламя бросало на бледное лицо синие тени, отчего казалось, будто женщина постоянно гримасничает, оставаясь при этом совершенно неподвижной и безмолвной.