Салон 1-67 - Сборник любительских околоюморных текстов от Anekdot,ru - [56]

Саша С. Осташко

Вторник, 13 апреля 1999

Выпуск 43

Рождение Венеры. Лида Курганкина была девушкой видной. Видными она считала следующие части своего организма: хорошо развитые грудные мышцы, тонкую талию и круглые коленные чашечки. Последнюю особенность она смогла оценить и внести в список своих преимуществ лишь пережив бурную, но непродолжительную связь с 55-летним гидом, который водил их группу по музею им. Пушкина во время Лидиного отпуска в Москве. Георгий Рафаэлевич, Георг - в первые полчаса их уединения, и Гешук - в течение получаса после их первой и единственной близости, открыл Лиде очень много интересных вещей, начиная с исторической миссии в возрождении России города Козельска, откуда он был родом, продолжая подробным разбором запутанных родственных отношений Михалковых-Кончаловских, и заканчивая правилами сервировки вечернего стола на две персоны. О Лидиной фигуре Георгий Рафаэлевич, вернее, уже Георг, говорил дольше всего и с особенным вдохновением. Перемежая свою речь, речь терпеливого серьезного искусствоведа, щедрыми глотками армянского коньяка, Георг поднимался в разборе Лидиных достоинств все выше и выше, сыпал малопонятными Лиде терминами, вспоминал каких-то художников с итальянскими фамилиями. Когда Георг закончил с ботичеллевскими коленями и перешел к пояснению ?чарующих линий? Лидиных бедер, обрамляющих ?совершенный сосуд, готовый принять младенца?, Лиде стало не по себе. Она вспомнила школьный кабинет зоологии и наводившие на нее ужас человеческий скелет и муляж курицы в разрезе, по цветным внутренностям которой их старая анатомичка шарила своей деревянной указкой с металлическим наконечником. Лида заерзала и стала озабоченно озираться по стенам гостиничного номера в поисках часов. Оценив Лидин взгляд, Георг с мастерством профессионала, имевшего многолетний опыт по возвращению утерянного внимания провинциальных экскурсантов, вдруг громко вскрикнул и уставился в темноту коридора, за Лидину спину, запечатлев на своем лице ужас, которому бы позавидовал и Гойя. Дальнейшая канва событий в Лидиных воспоминаниях имела, как правило, различное направление, которое зависело от аудитории слушателей, которой эти воспоминания предлагались. Иногда Лида рассказывала о романтической прогулке в ЦПКиО им. Горького и прыжке с Крымского моста в ее честь. Для таких историй Георгий Рафаэлевич становился почему-то Виталиком и сбрасывал в возрасте лет 30. В другой раз она оставляла его почтенную седину и имя, одевала его в бархатную куртку и позировала ему, правда, не обнаженная, а в белой простыне, лишь слегка приоткрыв свои великолепные колени. В этом случае, после Лидиного отказа стать его вечной Музой, Георгий Рафаэлевич обычно травился чем-нибудь из цианидов, о чем Лида узнавала из предсмертной записки, которую ей приносил к поезду странный немой молодой человек. Последний вариант Лиде нравился больше всего, и она даже написала эту якобы предсмертную записку, удачно изменив почерк и пропитав бумагу мужским одеколоном ?Фаренгейт?, благо, в парфюмерном отделе, где она работала, был нужный пробник. Правду же Лида рассказала только своей тетке, жившей в Москве и работавшей зубным техником, у которой Лида и заняла необходимую сумму, чтобы заплатить за гостиницу и добраться до дома. (продолжение следует)

N.N. Буневич

Рюрик и Рок viveur

ПРИГЛАШЕНИЕ НА БАЛ Розу желтую продену, В знак утраты и измены, В отворот петлиц. Вы меня несите, черти, В жутком вальсе, круговерти Чьих-то тел и лиц Там гуляет только нежить. Стойка-ворот шею режет Лучше палача. Приглашенье, как награда, Там огонь сегодня адов, Не одна свеча... Повяжу я галстук белый, В знак, что помню ее тело, И накину фрак. Сим лукавый правит балом, Значит вальс идет сначала, Но уже не так. И запонки в три карата, Ювелир у них - Расплата, На запонках львы. Львы и золота багрянец... Кто-то просит белый танец, Но уже не Вы... Завернусь поглубже в шубу, Мехом жесткую, как губы, Не возьму калош. Что-то дьявольское манит: "Вы свободны?" - "Нет, я занят", Что, конечно, ложь... Среди дам стоит Хозяин, Элегантен, чуть печален, Лично Сатана. Мрачен он, все тверже, суше: Третий танец был нарушен Криком каплуна. Но сейчас он вновь спокоен, Ведь оркестр опять настроен, Петуха в бульон... Роза желтая увяла. И до следующего бала Только день и сон. *** РОМАНС На востоке у неба бледно-розовый кант. Золотится рассветом серебро аксельбант. Мы уходим отсюда навсегда, ну и пусть, Наливайте, полковник, пусть забудется грусть. За кормою кострами отплывающий Крым. Он останется с нами вереницею зим. Будет сложно забыть нам восемнадцатый год, Наливайте, полковник, остальное не в счет. Берега у Констанцы не споют "Веселись!" На застиранном ранце незабытый девиз: За Отечество, Веру и чуть-чуть за Царя, Наливайте, полковник, мы прожили не зря. Мы не бросим монетку, чтоб вернуться сюда, Не играем в рулетку, ведь в патронах вода. Не имея коней, мы не пьем "на коня". Наливайте, полковник, начиная с меня. Белый цвет - самый ясный, самый чистый окрас. Кровь стекает по красным, попадая на нас. Исчезает в тумане севастопольский дым. Наливайте, полковник, мы уже не спешим. Нам не встретиться, может, на российской земле, Боже, юнкер, но кто же будет думать о ней? Подыхают вороны на московских крестах. Наливайте, полковник, моя рюмка пуста. На востоке у неба бледно-розовый кант. Золотится рассветом серебро аксельбант. Мы увозим Россию на бортах кораблей. Наливайте, полковник, наливайте смелей... Саша С. Осташко