Салон 1-67 - Сборник любительских околоюморных текстов от Anekdot,ru - [40]

Но что же мне делать - шевелиться под полотенцем скуки, набухшим застарелой влагой? Или замирающе сладким лезвием перечитать журналы мод И после с помадой на сосках пировать над поверженной в прах бумагой. Я только задумался мечтой воды, распластался кругом. Слепые сторожат неоны в белой голове. А уже светает за гранью вершинных снов. Сады стыдливо припрятали ночные несчастья - из глаз ползут скорпионы. viveur <>

посвещается Татьяне Мельниковой.

Будет, конечно, будет Жизнь в перепутанных тропах, И одинокий шепот, Над обреченным Сердцем! Будет, конечно, будет Счастье сверкать зарницей, Только б не ошибиться, Приоткрывая дверцу! Только бы Солнца брызги Не растерять по крохам, Жарким прольется соком, Ягода на ладони! И заблестят караты Искрами утром рано Под голубым экраном Неба, на хвойной кроне! Будет, конечно, будет! Время сотрет границы, Перелистав страницы, Все зазвучит Мажором! Прошлое глупым вздором В Зеркале отразится! ....Просто и безразлично Эхо рассеют Горы! Будет все это, будет!!! . . .

Андрей Чепижный <>

Вторник, 16 февраля 1999

Выпуск 29

Трудно быть God'ом На крыльях сна, на грязном дне помойки Я доедал остатки землеройки. Десятый час пробили мне куранты. О, горечь рук наемников Антанты! Лаская небом звездочку с папахи, Я вспоминал, что мне рекли Кранахи: "Не вздумай ты мускат мешать с токаем, Не то закончишь вечер злобным лаем." Как лист увядший падает на душу, Так я из моря выхожу на сушу При смокинге, булавке и при деле, И с пейджером... А вы чего хотели? Воркуй мне, рация, о мартовском безумьи, О том, как прахом вышли Монтесумьи Дела - благодаря испанцам гадам. Ох, поздно грохнули великую армаду! Давно мы в юбках не ходили строем, Давно не вешали пророков и героев, Не жгли, не мучали и не четвертовали Три дня. А нас садистами прозвали. Пускай хоронят царские останки, Мы с патриархом - записные панки. Забьем на мощи болт с соленым хреном Не надо путать Siouxie с Демосфеном. Таков прогноз на завтрашние сутки: Коньяк с икрой и кавиар в желудке. Мы вычислим литраж земного шара. Рассвет неловок. Утро. Спит отара.

К.Константинов <>

Жалок, болен, хрипит, - через месяц - мертвец. В бодром стаде людей: кашемира и замши он проклятия шепчет и чует конец, Желтой пеной шипит: "будет горестно вам же!" Мне противно смотреть как он тайно скулит. Пассажирам метро вечно тягостна мерзость. Переменит вагон, матерясь, инвалид: лязг стальных костылей - бесполезная дерзость. їїї їїї Через месяц пополнит музей белых мумий, чистых статуй из льда. И в дневной круговерти, в тесноте, посреди неуютных раздумий запоет, замерцает явление смерти.

viveur

Последнее солнце, Уставшие листья, Подмерзшая пчелка На желтом цветке. Куда мы несемся? Куда мы стремимся? Навстречу холодной И долгой зиме. И все наполняет Тягучий и пряный Умершей листвы Одуряющий запах. И летняя роскошь Сохнет и вянет. Ночами из окон Холодом тянет. И птицы на юг Улетают послушно. Вода на озерах Чернеет безмолвно. Российская осень, Грязная пустошь, Склонилась на зимнюю Плаху покорно. Юрате <>

* * * Лев сидел на берегу моря и скучал. Конечно, любой бы заскучал, если бы любимая львица заявила, что брачный сезон закончен, и издевательски добавила: ?Посмотри в зеркало, царь зверей?. Лев не любил смотреться в зеркало. Он был толст, неуклюж и имел лысину, плавно переходящую в нос. И, наверное, именно поэтому сейчас сидел на берегу моря и скучал. Когда сзади стеснительно зашелестела галька, он, испугавшись, даже не обернулся. Услышал, как кто-то небольшой, смущаясь, подобрался и устроился рядом. Он неловко повернул парусящий на ветру нос и увидел маленькую мышку, раскрывшую в его сторону большие черные глаза. - Это ничего, что я... - застенчиво спросила мышь. - Да нет, что вы, как я, разве, в общем... - запутался лев. Оба помолчали. Вдруг он вспомнил красивую фразу из какой-то книги... - Я счастлив лицезреть, - тут же пустил он ее в ход, - в вашем лице... тут... вот! - и, смутившись окончательно, добавил: - Мадам! - Мадемуазель, - поправила она и покраснела. Оба снова помолчали. Вдруг она начала первой: - Вы знаете, я... - Да и я, собственно, тоже, ой... - попытался он поддержать разговор. Ничего не получилось. - А может поговорить о литературе... - подумал он. Тут она, расхрабрившись, сказала: - А я люблю Шекспира... - ...или о музыке, - продолжал размышлять он. - И Баха... - видя, что ничего не получается, угасла она. - Да ладно... - разошелся он, - Я, в общем-то тоже... - и снова застеснялся в усы. - Правда? - обрадовавшись, поддержала она, - Как хорошо... И рассмеялась. - Чего? - подумал он и вдруг счастливо улыбнулся. Оба помолчали. - А ведь я толстый, - вдруг ни с того, ни с сего сказал он... - Ну да... - не поверила она. - И лысый, с большим носом... - перечислял он, вдруг перестав смущаться. - Не обманывай... - заинтересовалась она и, подумав, дополнила, - те... - Честно... - заявил он. И представился: - Элеонор, - а чтобы заполнить паузу, пробормотал: - Это я сам имя придумал. - А я Мася, - доверчиво посмотрела на него она. И сразу же оттараторила: - Маленькая и серая! - Не может быть... - удивился лев. Оба помолчали... С этой минуты они перешли на ?ты?, а с моря уходили уже вместе. Это были немного сумасшедшие животные: Морской лев и Летучая мышь.