Сальмонельщики с планеты Порно - [17]
— Это, должно быть, Джонатан Ливингстон, — громко сказал Хатаяма. — Единственная чайка, которая может угнаться за самолётом.
— Ха! Не она такая быстрая, а мы такие медленные, — заметила жена Горохати, — Ветер встречный.
Хатаяма перепугался всерьёз:
— Но самолёт может потерять скорость, если будет лететь так медленно. Нет?
Женщина рассмеялась:
— Ха! Хочешь сказать, падать будем? В последнее время у нас таких случаев не было.
— А до этого, значит, были?! Так, что ли? — Хатаяма высморкался прямо на пол.
— Ну ты мастак! — снова восхитился бельмастый, — Научил бы.
— Уже вроде на месте должны быть, — сказал я, — Где мы?
— Вот именно: где мы? — Жена Горохати наклонила голову, — Давно уже надо было сесть. Но я из-за туч земли не вижу. С курса, что ли, сбились?
— Она говорит: с курса сбились, — вытаращил глаза Хатаяма.
— Замолчишь ты или нет? — гаркнула жена Горохати, подтягивая лямки, на которых висел младенец.
Хатаяма втянул голову в плечи, приняв эту реплику на свой счёт.
— Эй, подержите руль кто-нибудь. Мне ребёнка покормить надо, — заявила жена Горохати.
— Давай я, — откликнулся Пунцовый Нос, невозмутимо поднимаясь со своего места.
Хатаяма снова высморкался и заголосил:
— Выпустите меня отсюда! Я хочу выйти! Где тут у вас парашюты?
— Чего нет — того нет. Хочешь сломанный зонтик? Вон, в углу валяется, — жизнерадостно рассмеялся бельмастый.
Жена Горохати передала штурвал Пунцовому Носу и примостилась на одном из пассажирских сидений. Распахнув что-то вроде халата, достала грудь размером с мячик для софтбола и сунула младенцу в рот шоколадный сосок.
— Ты опять психанешь, если я скажу что-нибудь? — спросил Хатаяма со слезами на глазах.
— Можешь не сомневаться, — ответил я и обжёг его взглядом, чтобы он не вздумал больше грузить своей болтовнёй, — Так что лучше молчи.
— Ничего сказать нельзя! — Хатаяма заелозил в своём кресле, — Сразу орать начинаешь. Боишься, как бы шеф тебе пистон не вставил? Ты всё время об этом думаешь, чтобы о страхе забыть. Что? Не так? — Он смотрел на меня налитыми кровью глазами, — Скажи, ведь страшно тебе? Страшно?
— А если и так? — проорал я, — Что изменится-то?
— На шефа мне наплевать. Мне жизнь дороже. Пусть говорит что хочет. Вот так! — пронзительно кричал Хатаяма. — Потому что я — фотограф! Понятно? Если что — не пропаду. Как-нибудь на жизнь заработаю. Мне бояться нечего! Пускай шеф с ума сходит, пускай увольняет к чёртовой матери. Но ты — другое дело. Ты что, работу любишь? Да ни фига подобного! Шефа ты боишься, вот что. Работу не хочешь потерять, вот и боишься.
— Заткнись! — крикнул я, вскакивая. — Ещё слово, и я тебе в морду дам!
Задрожав под моим грозным взглядом, Хатаяма схватился за промежность.
— Мне отлить надо.
— Удобства в хвосте, — сказала жена Горохати, не отрываясь от ребёнка, — Только там барахло. Он у нас заместо шкафа. Так что там не получится.
— А где тогда?
Бельмастый топнул по лежавшей в проходе циновке:
— Тут в полу дырка есть. Лей в неё, чего там.
Сидевший вместо пилота Пунцовый Нос обернулся:
— Погодите вы. Вдруг мы сейчас над горой Инари[3] пролетаем. На неё ссать — к несчастью.
— А я не могу больше терпеть! — завопил Хатаяма. Он отодвинул циновку и быстро высунул в дырку свой прибор, — Извините.
Перед кем он извинялся, я так и не понял.
Гул моторов вдруг ослабел. Самолёт накренился на один бок, издавая какое-то странное шипение. Я выглянул в иллюминатор. Левый винт не вращался.
Я ткнул пальцем в иллюминатор. «Э-э… э-э…» — из моего рта вырывались только нечленораздельные звуки.
— Что, опять заглох? — услышал я голос жены Горохати.
Процесс кормления закончился, младенец уснул. Снова пристроив его за спиной, она поднялась с места, потянулась и, обратившись к Пунцовому Носу:
— Ну-ка, давай я сяду, — снова уселась за штурвал.
— Что случилось? — спросил всё ещё сидевший на корточках в проходе Хатаяма.
— Один винт остановился, — ответил я, будто ничего не случилось.
Хатаяма тихо засмеялся:
— Ихи-хи-хи! Я тебе говорил? Говорил? — И завыл: — Этот сон или виденье…
— Может, метлой по крылу стукнуть? — предложил Пунцовый Нос. — В прошлый раз помогло.
— Это без толку, — отвечала жена Горохати. — Керосин кончается.
Хатаяма голосил нараспев:
— Встанем грудью за императора…
— Гляди-ка, — встрепенулась жена Горохати, — Облака-то раздуло. Вон она, земля! Ишь, куда мы забрались!
— В рай, — навзрыд пропел Хатаяма.
«Так, глядишь, в Южную Корею залетим», — подумал я.
— Да, что-то я многовато в сторону заложила. Вон мы где. Шоссе Онума. — С этими словами она толкнула штурвал вперёд, — Будем садиться. Здесь как раз заправка есть.
Я подскочил на месте.
— Да вы что?! Как можно на шоссе садиться?! Там же машины!
— He-а! Всё будет нормально, — вставил слово бельмастый. — В Сэдзири дорожные работы, так что машин мало. А из-за тайфуна сегодня там вообще никого не будет.
— Откуда ты можешь знать? — взвыл Хатаяма, — Машины — там, а самолёт — здесь!
— Как ни крути, другого не придумаешь. Надо на шоссе садиться. На школьный двор не получится — там деревьев больно много, — постановила жена Горохати, закладывая сумасшедший вираж.
Самолёт громко заскрипел; казалось, того и гляди рассыплется. Кабину сильно затрясло. Хатаяма громко вскрикнул. У меня во рту стало сухо, как в пустыне.
Ясутака Цуцуи – пожалуй, последний классик современной японской литературы, до недавних пор остававшийся почти неизвестным российскому читателю. Его называли «японским Филипом Диком» и «духовным отцом Харуки Мураками», многие из его книг были экранизированы – например, по предлагающемуся вашему вниманию роману «Паприка» Сатоси Кон поставил знаменитое одноименное аниме, а Вольфганг Петерсен («Бесконечная история», «Самолет президента», «Идеальный шторм», «Троя», «Посейдон») готовит игровую постановку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В 2003 г. по книге был снят одноименный фильм, получивший несколько международных наград. Сам автор не раз заявлял, что теле- и киносценарии являются полноценными литературными произведениями, наравне с театральными пьесами. Как нам кажется, данное произведение красноречиво демонстрирует творческое кредо писателя — нарочитое размывание границ между высокой и массовой литературой.
В этом сборнике читатель найдет рассказы фантастов разных стран, посвященные самым необыкновенным фантастическим изобретениям. С их помощью герои добиваются бессмертия, приобретают способность проходеть сквозь скалы, преодолевают силу тяжести, решают задачи, которые стоят перед современной наукой.
Ясутака Цуцуи называют японским Филипом Диком и духовным отцом Харуки Мураками. Российскому читателю он известен прежде всего своим романом «Паприка», по которому снято популярное аниме. Роман «Преисподняя», впервые изданный на русском языке, поражает и авторским замыслом, и формой его воплощения.Герой, пятидесятилетний Такэси, попав в автокатастрофу, оказывается в преисподней, где встречает своих знакомых, погибших при самых разных обстоятельствах. Здесь время проходит совсем не так, как на земле, и люди знают не только прошлое, но и будущее.
«Гордиев узел» — уникальная хрестоматия, своего рода история японской научной фантастики. Сформировавшись как самостоятельный жанр в 60-е годы ХХ в., японская НФ ныне являет собой совершенно новое, самобытное «национальное блюдо». Российскому читателю антология дает долгожданную возможность познакомиться с широким спектром японской научно-фантастической литературы второй половины прошлого века.В сборник вошли самые репрезентативные произведения самых «звездных» авторов, отражающие все периоды развития этого жанра в Японии.
Любовь к бывшей жене превратила Лёшу в неудачника и алкоголика. Но космос даёт ему шанс измениться и сделать маленький шаг в сторону новой интересной жизни.
Фантастическая повесть о 3-х пересекающихся мирах. Основное действие разворачивается в 80-х годах двадцатого столетия, 2010-х 21 века и в недалеком будущем. Содержит нецензурную брань.
Волей обстоятельств люди оказались в параллельном мире. Это нестабильное место, где слово постоянно формирует реальность. Ежедневная борьба за выживание привела к возникновению общества, полного правил, в котором коллектив всегда верховенствует над личностью. Молодую женщину Ваню отправляют из родного города Эссре в отдаленный поселок Аматка. Люди, которых она встречает там, задавлены безысходностью и одиночеством. Она делает удивительные открытия, которые меняют не только ее саму. В нестабильном мире переменам подвластны любые преграды. Аматка — прекрасно написанная дебютная повесть Карин Тидбек.
2030 год в России. В руках Правительства тотальный контроль: на каждом углу камеры слежения, по улицам ездят беспилотники. Власть решает цифровизировать госслужбу и ставит искусственный интеллект во главе Министерства. Но вместо того, чтобы помочь контролировать систему, машинный разум берет все под свой контроль. Роман-антиутопия Николая Болошнева вдохновлен его личным опытом работы в госорганах и проектах, связанных с ИИ. Погрузитесь в постмодернистский и постироничный мир, где все потеряло смысл и осталось место только для цифровизации.
Их двенадцать. Они — избранные, сошедшие с небес, и сегодня в России — в статусе разведчиков! По приказу Свыше! Однако свою миссию разведка забыла, ей пришёлся по нраву современный мир: его подлости, сладострастие, обожествление денег… И БигБосс самолично спускается к нам, дабы разыскать учеников и получить от них ряд откровений.Притча, философская комедия с чудесами.
«Данная повесть не является критикой гендерных меньшинств, «розовых» или «голубых». Я просто рассматриваю в ней одну из версий развития нашей цивилизации». Коллажи Алисы Курганской. Опубликовано на сайте журнала https://fitzroymag.com/cultura/literatura/proza/.