Сальери - [10]

.

А вот текст нашего современника Эдварда Радзинского:

«Из дневника. 14 октября 1791 года. Я продолжаю пожинать плоды. На днях был на премьере “Волшебной флейты”. Зал переполнен. Моцарт ввел в мою ложу Сальери и его любовницу — певицу госпожу Кавальери. Сальери, как всегда, начал рассказывать о своих триумфах. Я давно примирился: жрецы искусства с интересом могут говорить только о себе. В кульминации рассказа, к счастью, погас свет и заиграли увертюру. Опера прошла великолепно. Даже Сальери был растроган и впервые забыл говорить о себе. Когда вошел Моцарт, Сальери его обнял»^{30}.

Вроде бы почти одно и то же. Но у Моцарта нет ни слова о том, что Кавальери — любовница Сальери. А у Радзинского эти слова есть. Конечно, ведь он писатель и имеет право высказываться так, как ему вздумается. А то, что этим бросается тень на порядочного человека — какая разница? Главное, чтобы читалось интересно. А интересно, когда есть какая-то интрига, какое-то «грязное белье» или «скелет в шкафу»…

Добавим к этому цитату из книги Б. Г. Кремнева о Моцарте, и злобный колдовской отвар готов:

«Главарем враждебной Моцарту партии была певица Катарина Кавальери. Она ненавидела Моцарта так, как может ненавидеть только любящая женщина. Она любила Сальери и, похоже, была любима им. Для нее, женщины некрасивой и страстной, избалованной большим успехом у публики, но лишенной успеха у мужчин, эта любовь была больше, чем сильным чувством. Она была для нее жизнью. Сальери же, вообще-то мрачный, становился мрачнее ночи, как только разговор заходил о Моцарте. <…> И хотя Сальери был скрытен и неразговорчив, сердце любящей женщины подсказывало Кавальери, что это не только зависть — это страдание»^{31}.

Как и за что можно ненавидеть композитора, в операх которого ты исполняешь главные партии? Это, похоже, никого не заботит. Главное же заключается в том, что таким вот простейшим способом можно опорочить практически любого человека. Казалось бы, Сальери пришел со своей ученицей на представление оперы Моцарта, и они оба похвалили ее, очень порадовав этим автора музыки. Так нет же: они, оказывается, любовники, сам Сальери завидует и страшно страдает от этой зависти, а она, «некрасивая и страстная», еще и ненавидит Моцарта, как любящая женщина…

Утверждается, что есть два вида логики — обычная и женская, но, похоже, есть и третий вид — логика писателя-фантазера, ищущего сенсацию там, где ее нет и никогда не было. На самом деле певица-сопрано Катарина Кавальери никогда не была любовницей Сальери. Композитор любил свою жену, и «семейная жизнь была очень важна для него»^{32}.

Да, Сальери, ценя талант Катарины, покровительствовал ей. Да, он обожал свою ученицу, как обожал всё, связанное с хорошей музыкой. Всё это так, но в этом нет ничего предосудительного, ибо Сальери всегда хранил верность своей жене, памятуя об обете, данном на обряде венчания. Конечно, многим авторам, противопоставлявшим Сальери «праздному гуляке» Моцарту, очень хотелось найти изъяны и у него, и они это делали, но к реальному маэстро это не имеет никакого отношения.

Сальери отнюдь не был Казановой, но его харизма не могла не привлекать к себе в том числе и его учениц. Однако от этого до определения «любовница» — пропасть. Такая же, как между понятиями «любовница» и «любимая ученица». Именно по этой причине серьезные итальянские авторы предпочитают, например, такие выражения, как protetto (протеже) и un sentimento platonico та molto intenso (чувства платонические, хотя и очень сильные).

А вот, например, что пишет англоязычный биограф Моцарта Джулиан Растон:

«Кавальери (урожденная Кавальер) Катарина (1755-1801), сопрано, первая исполнительница партии Констанцы. Ученица и фаворитка Сальери (но не его любовница, как это часто утверждается), она перешла в “Бургтеатр” в 1783 году»^{33}.

Кристина Томпсон называет Кавальери «платонической любовницей» Сальери (hisplatonic mistress)^{34}.

А вот отрывок из книги Александера Тэйера «Сальери: противник Моцарта»:

«Моя жена обычно сидела с двумя из моих дочерей, работая за столом около моей постели. Мой сын занимался уроками за моим письменным столом, две дочери помладше находились в соседней комнате. Они были заняты вязанием и присматривали за тремя маленькими дочерьми, игравшими со своими куклами. Я лежал в постели и, чередуя чтение и размышления, наслаждался этой картиной, столь радостной для меня. В семь часов жена и дети совершали вечерние молитвы и снова продолжали свои разнообразные занятия. Попозже вечером сын садился за фортепиано и, если кто-то из сестер просил, играл вальс, и девочки радостно кружились. В девять жена и слуга приходили ко мне, чтобы погреть паром мою больную ногу или выполнить другие предписанные врачом процедуры. Одна из старших дочерей затем приносила мой суп, и через полчаса жена, сын и семь моих дочерей собирались вокруг. Жена целовала меня, остальные целовали мне руку и желали спокойной ночи. Как легко, радостно пролетали эти вечера!»^{35}

Отметим, что данный отрывок представляет собой воспоминания Сальери, датированные январем 1788 года, когда композитор был прикован к постели из-за сильных ревматических болей в колене. Прочитав подобное, невольно задаешься вопросом: как же, наверное, трудно «высасывать из пальца» всякие гадости про такого человека?