Салават Юлаев - [40]

— Ты говори за себя, Денис Петрович. Тебя мы милостью нашей за верность пожалуем. А за других не спеши уверять. Прежде времени ты ваше царское имя не разглашай по народу. Великий грех падёт тебе на душу, коли ты погубишь меня…

Казак отшатнулся в испуге от этих слов и опять закрестился.

— Господи! Да как совершиться экой напасти! Как можно-то, государь-надёжа! — перебил он речь Емельяна.

— Ведь ты, казак, разумей, — продолжал Пугачёв. — Все народы в тяготах и болезнях ждут нашего явленья. И мы пообещались богу, за чудесное наше спасение от недругов, избавить народ от господской неволи и жесточи. А наша царская присяга — священная скрижаль! Ты можешь уразуметь премудрость нашу, простой казак?

— Уж постараюсь, государь. Хотя разум ваш — мужицкий, тёмный… — смиренно начал хозяин.

В это время снова раздался стук у ворот.

Пугачёв в испуге схватил хозяина за плечи.

— Кто там? Кому ты сказал про меня? Кому разгласил?! — прохрипел он в лицо казаку.

— Да что ты, государь! Помилуй! — лепетал тот, напутанный стуком не менее Емельяна. — Знать, кто-то по нужде, а может — гости. Ведь у меня заезжий двор… А то и дочка… Да что ты, батюшка! Да успокойся ты, ваше величество!

— Чш-ш-ш! — зашипел самозванец. — Сказано — но разглашай! Зови меня… ну, хотя Емельяном… Иваном Емельяновым, что ли… Сказывай, заехал симбирский купец… мол, он-то и слышал про государя и царские очи его удостоился видеть…

В ворота постучали ещё нетерпеливей и громче.

— Где бы тут у тебя покуда укрыться? — спросил Пугачёв.

— Да тут вот в горенке, — предложил хозяин, приотворив незаметную дверцу, сам весь дрожа.

Хозяин выскочил во двор, где кто-то ожесточённо дубасил в ворота.

— Иду, иду! Кто долбит этак-то? Ворота с вереюшек пособьешь! — успокоил умётчик стучавшего с улицы.

Скинув железную щеколду, он отворил калитку.

Перед ним, держа в поводу засёдланного конька, стоял человек с обвязанным тряпицей лицом.

— Здорово, Хлопуша! Вишь, я соснул часок. Разомлел от жарищи, а девка сошла со двора. Али долго стучался? Входи.

— Здорово, Ерёмина Курица! — отозвался приезжий. — Рад не рад, а примай! Гостей много?

— Нет никого. То и скука сморила, уснул, — неумело притворяясь, сказал умётчик.

Бросив повод коня молодому спутнику, Хлопуша вошёл за хозяином в избу.

Умётчик заметил шапку, забытую Пугачёвым на лавке, и торопливо спрятал её у себя за спиной, стараясь укрыть от глаз незваного гостя.

— Не деньги ли в шапке хоронишь? — лукаво спросил приезжий.

— Поди ты, ерёмина курица! Какие там деньги! Уж ска-ажешь! Так, старая шапка.

Хозяин забросил шапку за печь.

Хлопуша рассмеялся и кивнул на стол, где стояла забытая выпивка и закуска.

— А кружку лишнюю за печку не кидай со стола. Уж я тебя как-нибудь выручу: нас с тобой двое, и кружки две. Ты садись, не чинись: будь как в гостях, а я за хозяина. — Хлопуша налил в обе кружки вина. — За добрую встречу, за тароватого хозяина выпьем! — насмешливо предложил он.

— За щедрых гостей! — отшутился хозяин и, стукнувшись кружкой, выпил.

— И что ты за обычай взял один из двух кружек пить! Ведь так-то совсем сопьёшься, Ерёмина Курица, — продолжал потешаться над хозяином Хлопуша.

— А ну-то тебя! — отмахнулся тот. — Сидел гость, пил, кликнули его ко двору рыбу купляти, он и сошёл, да долго что-то замешкался — должно, магарыч…

— Ну, как у вас житьё? — уже серьёзно спросил Хлопуша, поверив объяснениям хозяина.

— Опять все рыщут! — с досадою отозвался умётчик. — Донской казак бежал из казанской тюрьмы да, кажись, увёл лошадей и с телегой.

— Удалец казак! — заметил Хлопуша. — А ну, за его здоровьице выпьем, — сказал он, наливая вино.

Оба рассмеялись.

— Да зато теперь у всех гостей велят смотреть бумаги… Может, податься тебе?.. — намекнул хозяин.

— А ты не старайся, Ерёмина Курица! Бумаг у нас на пятерых будет довольно. И ты меня не выпроваживай, братец, не на простого напал! Мы с есаульцем моим у тебя на недельку пристанем.

Задав коням корму, в избу вошёл Салават.

— Здорово, хозяин! — приветствовал он в дверях.

— Здравствуй, малый, как звать-то?

— Аль ты его не признал? — напомнил Хлопуша. — Ахметку помнишь? Теперь Салават зовётся.

— Ну, коль старый знакомец, входи да садись ко столу. Возро-ос! И вправду ведь не признать, как возрос!

Салават опустился на скамью у края стола.

— Ближе двигайся к чарке, малый! — сказал хозяин, доставая третью кружку.

— А ну его! — с деланой неприязнью махнул рукою Хлопуша. — Не угощай. Сердит я на него.

— За что серчаешь? — весело спросил хозяин.

— Водки пить не хочет.

— У башкирцев строгий закон на водку. Кумыс — другое дело, али чай… Так, что ли, парень?

— Кумыс пьём, чай пьём, — согласился Салават. — А водку пьёшь — потом дурак какой-то!

Все засмеялись.

— Ну, сказывай, где бывал, что на свете видал, прибрался из каких краёв — ведь сто лет не казался, — спрашивал хозяин Хлопушу, видя, что от него легко не отделаешься и сразу из дома не выпроводишь.

— С Волги едем… Заветное дело там было, — уклонился гость от прямого ответа.

— В бурлаки, что ли, ходил наймоваться? — с насмешкой спросил умётчик.

— А когда в палачи?! — злобно усмехнулся в ответ Хлопуша.

— Ерёмина курица! Что ты! Христос с тобой! Не к лицу бы оно знатному ватаману такому! — Хозяин даже перекрестился на образ.