Саламандра - [22]

— Хам!

Мне не ответили. Вот и славно, последнее слово за мной осталось.

Я снова осторожно высунулась, чтобы разведать обстановку. Старшее поколение смотрело на нас с плохо скрываемым умилением. Не знаю, о чем думал в этот момент Владыка Золотоносных Гор, но мой папашка, принявший уже человеческий облик, чтобы не напугать ненароком подозрительных зверушек (по просьбе Владыки), чуть ли не стекал по ступенькам дворца от сочившегося из него отцовского счастья.

— Как мило они воркуют… голубочки наши… — томно вздохнул он, выуживая откуда-то заныканную флягу далеко не со святой водой. Отхлебнул, осоловело икнул, выражая полное одобрение, и на правах главного собутыльника протянул флягу Владыке:

— Будешь?

— Нет. — Мой узкоглазый свекор даже шарахнулся в сторону, будто фляга могла сама на него наброситься с вливательными целями. — Змей, сколько же можно?

— Ну как хочешь… Твое здоровье!

Владыка укоризненно поморщился, глядя, как папашка одним махом опустошает не очень маленькую емкость. Сам он был до противности трезв, как и мой муженек, собственно. Надеюсь, у них не язва, а то с больными уж слишком хлопотно приходится. Капризничают много, а я этого не люблю.

— Ладно, Змей Горыныч, еще свидимся. Полоз, едем! — кивнул Владыка и направился в сторону застывших грифонов.

Весь его вид выражал одно: глаза б мои на вас на всех не смотрели! Кажется, его терпение тоже подходило к концу, и что больше всего тому послужило причиной, оставалось только догадываться. То ли папашка со товарищи из клуба повального истребления трезвенников, то ли я со своими наглыми выкрутасами. Но на всякий случай я решила немного помолчать.

Владыка тем временем подошел к одной зверюге и легко запрыгнул ей на спину. Грифон пошевелился, разминая затекшие мускулы, поскреб когтями землю, в которой остались такие борозды, что в случае похорон могилку выкапывать не надо, только закопать остается, и расправил невероятных размеров крылья, полностью готовый к полету. Я так рот и открыла.

— Мы что, на этом полетим?! — промолчать мне все-таки не удалось. Я, конечно, уже совершала несколько тренировочных взлетно-посадочных виражей, когда папашка был в хорошем и относительно трезвом расположении духа, но те низкие круги над дворцом не шли ни в какое сравнение с тем, что мне сейчас предстояло. Вряд ли эти громадины будут подметать хвостами землю. К тому же мой скромный полетный опыт больше сводился к тому, чтобы не свалиться, отец не сильно страдал осторожностью, а несколько снесенных куполов, опрокинутых заборов и сильно укороченных деревьев не в счет.

— Тебя опять что-то не устраивает? — досадливо поморщился Полоз, приближаясь ко второму птицезверю.

И он еще спрашивает! Да глядя на такое страшилище, хочется самой в землю зарыться, а не ждать, когда и хоронить нечего будет. Если только потом, часа через четыре, в качестве ценного удобрения.

— Я, конечно, хочу мир посмотреть и не сомневаюсь, что с высоты птичьего полета он не менее красочный и многогранный, чем с земли, но… я ящерица, а не мышь летучая! Я боюсь!

— На твоем месте я бы без особой надобности не высовывался и сидел тихо. — Полоз затолкал меня обратно в карман, стараясь не обращать внимания на возмущения и писки, и по тому, как сильно меня дернуло, я поняла, что он тоже уже верхом на «коне».

— Эй! А поосторожней никак нельзя? — сдавленно пробормотала я, выискивая, за что бы ухватиться в случае непредвиденных обстоятельств. Спасательного круга, ремней безопасности и стоп-крана в кармане предусмотрено не было. Мало того что женились на мне без моего ведома, так еще и никаких гарантий безопасности не предоставили. Гады ползучие! И вообще, рожденный ползать — летать не может. Где логика? Нету. — Ты хоть страховку мне выдай, — продолжала беспокоиться я за сохранность своей пятнистой тушки. — А то вдруг…

— Твоя страховка — это я, — невозмутимо перебил меня излишне самоуверенный муженек, но я ему, естественно, не поверила. В гробу я видала такую страховку в белых тапках.

— А может, я лучше пешочком, — жалостливо простонала я. — У меня боязнь высоты, страх открытых пространств, аллергия на птиц и животных, особенно если они в одном лице, то есть морде. К тому же я легко простужаюсь, от ветра глаза слезятся, от страха кишечное расстройство начинается, а от тебя вообще тошнит… — И я сделала очередную попытку извлечь себя из кармана.

— Сидеть! — шикнул на меня Полоз, запихивая обратно. — Желательно тихо, мы взлетаем! А будешь выступать, выкину по дороге.

— И ради этого стоило всю эту канитель со свадьбой затевать? — проворчала я. — Мог бы и просто покататься пригласить. Я бы не отказалась. Наверное.

— Вот только ради этого и стоило, — не стал меня разубеждать уже успевший осточертеть муж, а ведь я замужем всего-то несколько часов. Вот она, горькая бабья доля! Но я со своей мириться не собираюсь, у меня несколько иные планы на будущее.

— Только потом не жалуйся, что я тебе единственную парадно-выходную рубашку испортила! — оптимистично предупредила я и все-таки высунула свой любопытный нос.

Как оказалось, не очень вовремя. Грифоны как раз расправили свои огромные крылья, накрывшие чуть ли не половину царского двора, сделали ими несколько легких взмахов и рывком оторвались от земли.