Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев - [48]

К счастью, нам известны имена главных секретарей Саладина, которые вели его обширную корреспонденцию. Просвещенный судья кади аль-Фадиль в имперской администрации Саладина играл такую же роль, как и аль-Джавад, состоя при воинственном Занги. Аль-Фадиль не был турком или персом, подобно многим государственным деятелям того времени, но чистокровным арабом, уроженцем Аскалона, из семьи судей. Его соработник в Совете, Алу, превозносит его изысканный стиль, что считалось тогда необходимым для государственного секретаря, в характерной для него восторженной манере. «Мастер пера и литератор, обладающий красноречием и стилем, блестящий ум и мудрый человек. Его искусство декламации столь же ново, как и восхитительно… Он был подобен закону Мухаммеда, который отменяет все прочие законы и становится основой всего знания. Его мысли были оригинальны, а идеи новы…» Кади, обладая писательским талантом, был одновременно исполнительным государственным чиновником, и Саладин часто оставлял его во главе правительства, а сам отправлялся в походы в Сирию. Египет стал его второй родиной. Именно там Саладин встретил аль-Фадиля в придворной канцелярии. И он никогда не чувствовал себя хорошо в разлуке с его любимым Нилом. «Передайте от меня послание Нилу!» – восклицает он в одной из своих поэм, написанных во время похода в Месопотамию, добавляя: «Скажите ему, что Евфрат никогда не утолит мою жажду».

Другим ученым мужем, советом которого, как говорили, никогда не пренебрегал Саладин, был арабский юрист аль-Хаккари. Он относился к султану с некоей бесцеремонной фамильярностью, которую никто иной не мог позволить себе. Почти на каждом совете у Саладина можно было видеть малозаметную фигуру юриста в тюрбане в одеянии воина. Однако правой рукой султана в Сирии, точно так же, как и в Египте, был кади аль-Фадиль, был государственный секретарь Имад ад-Дин из Исфахана, по прозвищу Алу (Орел). Это был поэт и мастер стиля, ученый-законник, знаток тайн астрологии и замечательный полемист, принимавший участие в богословских диспутах. Он не только был преподавателем училища в Дамаске, которому он дал свое имя Имадия, но и стал председателем Государственного совета и канцлером сирийского султаната. Его великолепное умение вести дипломатическую переписку на персидском и арабском языках в напыщенном и высокопарном стиле, чем так восхищались на Востоке, в дополнение к его образованности и мудрости делали его незаменимым помощником султана, который ему всецело доверял.

Помимо ежедневных дел, тяжелым бременем для султана были государственные церемонии. Заседания мусульманского суда в Средние века были тщательно регламентированы. И подбор чиновников для различных постов, своевременное пресечение всех могущих возникнуть между ними споров и соперничества, вознаграждение их за работу почетными одеяниями, титулами и фьефами требовали много времени и сил. Каждый из государственных чиновников, начиная от Главнокомандующего и заканчивая виночерпием и устроителем игры в мяч, желал что-то получить для себя и требовал для себя внимания, и было необходимо удовлетворять их требования для обеспечения лояльности.

Смотр войск и другие государственные церемонии имели твердо установленный порядок проведения. Сам султан (по крайней мере, при правлении Бейбарса) находился в центре процессии, одетый в простую черную шелковую тунику с большими рукавами, под которой был хауберк (кольчужная рубашка), в стальном шлеме, поверх которого был надет тюрбан, и с длинной арабской саблей на боку. Впереди знатные мужи несли чепрак коня султана, расшитый золотыми парчовыми нитями и усыпанный драгоценными камнями. Над султаном принц голубой крови держал зонтик из желтого шелка с золотой вышивкой, который венчала фигура золотого орла, другой сановник нес знамя султана. Коня султана покрывала попона из желтого шелка и красного атласа, а почетный эскорт был в одежде из желтого каирского шелка с вышитой на ней эмблемой их командира.

Прямо перед султаном ехали два пажа на белых конях в богатом убранстве; их одежды были из желтого шелка с каймою из золотой парчи и такой же куфией. Их обязанностью было следить за дорогой. Впереди шел музыкант с флейтой, а за ним – певец, воспевавший героические деяния бывших султанов под аккомпанемент барабана. Шедшие затем поэты попеременно пели стихи. Перед султаном и позади него слуги несли алебарды; устроитель игры в мяч нес кинжалы в ножнах с левой стороны монарха, другой служитель нес с правой стороны еще один кинжал и небольшой щит. Рядом с ним шел слуга, который держал в руках золотую булаву. Знатные придворные шли следом с не меньшей помпой.

Когда во время продолжительных путешествий необходимо было сделать на ночь остановку, дорогу к ней султану освещали факелы. Когда он приближался к своему шатру, поставленному заранее, его слуги выходили встречать его с восковыми свечами в подсвечниках, инкрустированных золотом. Султана окружали пажи и алебардщики, воины пели хором, и все спешивались, кроме султана, который въезжал на коне в переднюю часть шатра при входе, где он оставлял его, и затем входил в большой круглый павильон. Далее он переходил из него в небольшую деревянную спальню, где было теплее, чем в шатре, и где его ожидала ванна с горячей водой, и здесь же лежали дрова для растопки. Шатер окружал частокол из бревен, который охраняли постоянно сменявшие друг друга мамлюки. Время от времени они совершали обход, а ночью устраивали два больших обхода.