Сакральная связь. Антология мистики - [24]

День, похожий на все остальные, подобно своим предшественникам угас под натиском морозной ночи, и, когда наступила тьма, чуждая белая звезда вновь воцарилась на небосводе. Теперь она была настолько яркой, что восковая на вид Луна казалась на ее фоне почти призрачной, будто бледно-желтая тень самой себя. Достопочтенный житель одного из городов Южной Африки возвращался с супругой домой из свадебного путешествия. В честь его приезда улицы были ярко освещены. «Даже небеса устроили для вас иллюминацию», – не преминул заметить льстец. Под Тропиком Козерога двое темнокожих влюбленных, чьи чувства были сильнее страха перед дикими зверями и злыми духами, глядя в небо, склонились друг к другу в зарослях тростника, где порхали светлячки. «Это наша звезда», – шептали они, умиротворенные исходящим от нее серебристым сиянием.

Великий математик у себя в кабинете отодвинул лежавшие перед ним листы бумаги – вычисления были закончены. В маленьком белом пузырьке еще оставалось немного лекарства, которое поддерживало его силы, помогая бодрствовать и активно работать в течение четырех долгих ночей. Каждый день, невозмутимый, пунктуальный, терпеливый, он, как обычно, читал лекции студентам, после чего немедленно возвращался к своим вычислениям. Его осунувшееся, воспаленное от бессонных ночей и последствий приема допинга лицо было серьезно. Некоторое время он, казалось, о чем-то размышлял. Затем подошел к окну, раздался щелчок, и шторы взметнулись вверх. На полпути к зениту, над скоплением крыш, труб и шпилей города, висела белая звезда.

Он взглянул на нее так, как смотрят в глаза достойному противнику.

– Ты можешь убить меня, – сказал он, помолчав. – Но я способен постичь тебя силой разума, способен вместить тебя, да и всю Вселенную, если на то пошло, в своем таком, казалось бы, крошечном мозгу. И мне совсем не хочется поменяться с тобой местами. Даже теперь.

Он посмотрел на маленький пузырек.

– Больше не придется спать, – сказал он.

На следующий день ровно в полдень, с точностью до минуты, он вошел в аудиторию, привычным движением положил шляпу на край стола и тщательно выбрал большой кусок мела.

Студенты шутили, что он не может читать лекцию, если не вертит в пальцах мел. Якобы однажды они спрятали весь мел, и ему не удалось сказать ни слова, такой ступор им овладел. Теперь он оглядел из-под седых бровей поднимающиеся амфитеатром ряды аудитории, молодые, оживленные лица слушателей и заговорил в своей обычной манере, нарочито просто формулируя мысли.

– В силу некоторых не зависящих от меня обстоятельств, – сказал он и после короткой паузы продолжил: – Я не смогу довести этот курс до конца. Судя по всему, господа, если говорить кратко и ясно, судя по всему, человечество жило напрасно.

Студенты переглянулись: не ослышались ли они? Не сошел ли он с ума? Они поднимали брови, посмеивались втихаря, но двое-трое напряженно смотрели на спокойное, обрамленное седыми волосами лицо профессора.

– Думаю, будет интересно, – говорил он, – посвятить сегодняшнее утро расчетам, которые привели меня к такому выводу и которые я в меру своих сил постараюсь помочь вам понять. Предположим…

Он повернулся к доске, обдумывая диаграмму, как делал это всегда.

– Что значит «жило напрасно»? – шепотом спросил один студент другого.

– Слушай! – отозвался тот, кивая на лектора.

Вскоре они начали понимать.

Той ночью звезда появилась позже, поскольку немного отклонилась в своем движении – через созвездие Льва к Деве. Но когда она взошла, свет ее был так ярок, что небо окрасилось лазурью и прочие звезды скрылись одна за другой, за исключением Юпитера, находившегося почти в зените, Капеллы, Альдебарана, Сириуса, а также Альфы и Беты Большой Медведицы. Космическая пришелица была ослепительно белой и очень красивой. Во многих местах земного шара можно было видеть вокруг нее бледный ореол. А еще она стала заметно больше; в ясном небе тропиков из-за преломления света казалось, что ее величина достигла уже почти четверти Луны. В Англии землю еще покрывал иней, но словно лунной ночью в период летнего солнцестояния все вокруг было залито таким ярким холодным светом, что хоть книжку читай – даже мелкий шрифт не составило бы труда разобрать, а желтое свечение городских фонарей было едва заметно.

Никто на земле не спал той ночью; в напряженной атмосфере по всему христианскому миру над деревнями стоял глухой гул, подобный жужжанию пчел в вереске, в больших городах он перерастал в набат. Это был колокольный звон бесчисленных церквей и башен, призывавший людей забыть о сне и больше не грешить, собраться в храмах и молиться. А в небе, становясь больше и ярче по мере воцарения ночи при прохождении Земли по своей орбите, поднималась ослепительно-белая звезда.

Верфи сверкали огнями, улицы и дома во всех городах были освещены, как и ведущие к возвышенностям дороги, на которых поток людей не иссякал до утра. Во всех морях, омывающих цивилизованные страны, набитые людьми и животными парусники и суда с паровыми двигателями плыли на север, ибо с помощью телеграфа уже повсюду было известно переведенное на множество языков предупреждение великого математика. Новая планета и Нептун, слившись в огненном объятии, все быстрее и быстрее неслись к Солнцу. Пылающая масса преодолевала за секунду сотни миль, и с каждым мгновением ее ужасающая скорость возрастала. При неизменности этой траектории движения новая планета пролетела бы на расстоянии ста миллионов миль от Земли и не причинила бы ей вреда. Но на ее пути, пока еще почти не потревоженный, вращался вокруг Солнца могучий Юпитер с его стремительными, искрящимися лунами. С каждой минутой притяжение между огненной звездой и самой большой из планет нашей галактики становилось все сильнее. Чем это было чревато? Неизбежным отклонением Юпитера от его орбиты на эллиптическую траекторию, в результате чего огненная звезда под действием его притяжения вместо своего направления в сторону Солнца тоже перейдет на криволинейное движение и может столкнуться с Землей, во всяком случае, непременно пройдет очень близко от нее. «Землетрясения, извержения вулканов, циклоны, цунами, наводнения и неуклонное повышение температуры, предела которому я не знаю», – такие последствия надвигающейся катастрофы предсказывал великий математик.