Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - [23]

2. Дать указание МГБ СССР об укреплении Горотдела милиции МГБ СССР № 10.

И. о. начальника политотдела № 112

Черников

24 июля 1950 года

Сахаров:

«Начальство разрешило свою проблему простым и безжалостным, совершенно беззаконным способом – освободившихся ссылали на вечное поселение в Магадан и в другие места, где они никому ничего не могли рассказать. Таких акций выселения было две или три, одна из них – летом 1950 года. В 1950–1953 гг. мы жили рядом с этим лагерем».

БА (из книги [11]):

«На объекте отец работал с 1946 года, а маму и нас с братом перевез в мае 1947-го, поселились в “Финском доме” на две семьи с участками. Мне было тогда без малого 8 лет, а брату Алику год и десять месяцев…

Серьезное воспоминание детства – это заключенные. Они работали везде, не только на строительстве производственных объектов, но и рядом с домом, во дворе, где угодно. Помню удивительно приятный запах свежераспиленных досок и бревен, с которого начиналось любое строительство, – из них делали столбы ограждения и вышки для охранников; потом уже натягивали колючую проволоку. Весна 1948 года, в нашем переулке в Финском поселке огромные лужи. Я играю в лодочки. А вдоль переулка по его противоположной стороне натянута “колючка” – там идет какое-то строительство. И вдруг я заметил, что на меня внимательно смотрит из-за ограды немолодой мужчина-заключенный. Он смотрел на ухоженного домашнего мальчика, играющего с весенними лужицами, и такая в его взгляде была неизбывная тоска. Я мало что тогда понимал, мне просто стало как-то очень неуютно, и я переместился играть в другое место. Но взгляд этот запомнился на всю жизнь.

Еще запомнилось натаскивание охранниками собак, сопровождавших колонны заключенных. Почему-то они этим занимались недалеко от нашего дома на “Финском”. Один солдат надевал специальный огромный ватный тулуп с длинными рукавами и ватные штаны и начинал дразнить немецкую овчарку, потом делал вид, что убегает. Второй вначале удерживал рвущуюся собаку на поводке, а потом спускал на “беглеца”. Интересно было наблюдать, как тот от нее отбивается, а овчарка все больше свирепеет, набрасывается и кусает эту вату. Это детское воспоминание, конечно же всплыло, когда я много позже читал страшную и невероятной силы повесть Георгия Владимова “Верный Руслан”.

Отец любил рассказывать эпизод, когда в колонну идущих с работы заключенных забрела коза. Они ее схватили, а когда охрана стала, как это полагалось, их пересчитывать перед отправкой по баракам, зеки надели козе телогрейку, нахлобучили ушанку и поставили в ряд, зажав плечами. Охранник считает раз, считает два – каждый раз получается на одного больше, чем надо. Делать нечего, пошел докладывать об этом офицеру. А пока он ходил, зеки козу отпустили. Офицер пришел, пересчитал, все в порядке, число голов равно списочному составу. Какими словами он набросился на охранника, воспроизводить здесь не буду, но в этом и состоял главный юмор реализованного заключенными сценария, его сверхзадача.

В 1953 году, после смерти Сталина заключенных на объекте сменили солдаты строительных батальонов, “чернопогонники”, как их называли в народе».

* * *

Кратко об истории Свято-Успенской Саровской пустыни до 1917 г. и при советской власти.

Монастырь основан в начале XVIII в. на холме при слиянии рек Сатиса и Саровки иеромонахом Исаакием Степановым (в миру Иван Федорович). Из последующих настоятелей особо почитаем был отец Ефрем (Коротков), по ложному доносу обвиненный в 1734 г. в государственной измене (якобы якшался с окрестными язычниками – мордвой и с укрывающимися в лесах староверами). Ефрема арестовали, доставили в Санкт-Петербург, где, как принято, последовали допросы с пристрастием. Он все это выдержал, вины не признал[24]. Через пять лет пребывания в тюремных подвалах донос на него был признан ложным, но Ефрему не разрешили вернуться в Саров, а направили на вечное поселение в Орскую крепость на реке Яик (река Урал).

Но монахи своего настоятеля не забыли. Было много прошений о возвращении Ефрема в Саровский монастырь, но все безрезультатно. И тогда была проведена поразившая меня операция. В монастыре собрали богатый клад, верные люди доставили его по месту ссылки Ефрема и закопали в лесу. Ефрема предупредили, и он, гуляя в лесу, как бы случайно нашел этот клад. И сдал его государству, за что высочайшей милостью императрицы Елизаветы Петровны ему было разрешено вернуться в Саров. Это случилось в 1755 г., через 16 лет его пребывания в ссылке. Потом Ефрем много лет был настоятелем, знаменит тем, что во время голода 1775 г. распорядился отворить монастырские житницы, чтобы помочь нуждающимся мирянам, и тем, что при нем впервые были возведены каменные строения Саровского монастыря.

Серафим Саровский (Прохор Мошнин) появился в монастыре в конце XVIII в. Его житие хорошо известно. Скончался он в 1833 г. и через 70 лет, то есть в 1903 г., был причислен к лику святых. В связи с этим событием Саров посетил император Николай II.

Среди первых декретов советской власти был декрет от 23 января 1918 г. «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» с его параграфом 12: