Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - [218]

БА:

Это очень интересный и необычный психологический момент: все, кто видел эти пять минут воочию (как Горбачев, например) или по телевизору, очень испугались за Сахарова, выдержит ли сердце. Некоторым зрителям стало дурно дома у телевизора. Испугалась и Елена Боннэр. Единственный человек, сохранивший в этой ситуации полную невозмутимость и ясность мысли, – это сам АД. И когда после выступления к нему приблизился Горбачев, Сахаров, воспользовавшись этим моментом личного разговора, сразу переключился на главный волновавший его вопрос, дадут ли ему возможность выступить с программной речью (про декрет о власти и т. п.): «Я настаиваю на предоставлении мне слова в порядке обсуждения вашего доклада». Конечно, Горбачева удивило это его спокойствие после страшной бури.

Сахаров:

«На всех тех, кто смотрел передачу по телевидению или был в зале, эта сцена произвела сильное впечатление. В один час я приобрел огромную поддержку миллионов людей, такую популярность, которой я никогда не имел в нашей стране. Президиум Съезда, редакции всех газет, радио и телевидение, ФИАН и Президиум Академии получили в последующие дни десятки тысяч телеграмм и писем в поддержку Сахарова. В нашем же доме телефон не умолкал ни на минуту почти круглые сутки, почтальон и доставщик телеграмм (с которыми у нас прекрасные отношения) буквально сбились с ног и завалили нас целыми кипами».

БА:

Шабаш большинства депутатов Съезда 2 июня 1989 г. был точной копией, например, травли лета 1983 г. («А нам угрожают на рынке, и когда выходишь на балкон, на улице скандалы – было все. Кажется, только не били»). И травля на Съезде в 1989 г. тоже не была стихийной.

Виталий Лазаревич Гинзбург, который тоже был депутатом Съезда, говорил мне в те дни, как безумно трудно и страшно было оставаться сидеть в кресле и молчать, когда все соседи вскочили и что-то исступленно кричали, указывая пальцем на Сахарова. Говорил он также, что во все дни Съезда шум во время выступлений Сахарова всегда начинался с одного из балконов и подхватывался рассредоточенными по залу нужными людьми. А потом уже «заводилась» вся толпа. Так что обе кампании 1983 и 1989 гг., очевидно, были хорошо срежиссированы.

Принципиальное отличие 1989-го от 1983 г. в том, что теперь шла прямая трансляция, миллионы людей своими глазами видели все, и их реакция была достаточно однозначной. Третьего июня я отправлял на Съезд телеграмму «в защиту» Сахарова. Телеграфистка, усталая средних лет женщина, вдруг начала говорить, а я, имея в руках авторучку, записал: «Куда? На Съезд? Про Сахарова, что ли? Много таких телеграмм. А я вам так скажу. Человек столько прожил и, скажем прямо, получает немало. На фига ему врать? А наши эти понаехали, быдло. Как они орали, у меня аж мурашки по коже. Хоть зови его в гости, приглашай к честным людям. Чтоб он хоть немного отошел, очухался от этого дерьма». В эти дни из Президиума Съезда в Отдел теоретической физики ФИАНа приходили для передачи Сахарову огромные пакеты с сотнями телеграмм со всех концов страны. И в каждой – те же чувства.

Наверно, среди тех, кто кричал и показывал пальцем на Сахарова, были и люди, которых искренне возмутило заявление Андрея Дмитриевича по поводу сообщений мировой печати о случаях сознательного уничтожения командованием наших солдат, попавших в окружение, – о так называемых «мерах по избежанию пленения». Как будто никогда не было ни заградительных отрядов, ни СМЕРШа, ни сталинской формулы «пленный равно предатель».

В этой связи полезно напомнить, что в течение 23 лет (1962–1985 гг.) Начальником Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота (ГлавПУР СА и ВМФ), имевшего статус Военного отдела ЦК КПСС и осуществлявшего партийный контроль над армией, был генерал армии А. А. Епишев – человек еще бериевско-сталинской команды (см. о нем в главе 18). Курировал он в первые пять лет (1980–1984 гг.) и военные действия в Афганистане, летом 1980-го А. А. Епишев пишет в «Правде», что ни пяди афганской земли мы врагу не отдадим, будем защищать ее, как свою собственную. Именно к этому периоду, к первым годам афганской войны относятся те самые сообщения западных информационных агентств о «мерах по избежанию пленения», о которых сказал Сахаров канадской газете «Оттава ситизен». Сахаров правильно сказал на Съезде, что эти сообщения требуют расследования.

Отношение А. А. Епишева и его соратников по ГлавПУРу к Сахарову сомнений не вызывает. Сам Алексей Алексеевич скончался в 1985 г. Но вот в конце 1989 г.; в двух номерах (№ 11, 12 – ноябрь, декабрь 1989 г., № 12 вышел уже после смерти АДС) органа Министерства обороны «Военно-исторический журнал» опубликована статья Владимира Бушина «Мы не рабы. Рабы не мы», вся состоящая из той же клеветы и грязи про Сахарова и других диссидентов, как это было в писаниях Н. Н. Яковлева за семь лет до того; в 1990 г. статья эта удостоилась премии Министерства обороны СССР. Казалось бы, на дворе давно перестройка, гласность, реформы, Сахаров возвращен из ссылки, депутат Съезда. Но нет, «вечно вчерашние» все равно сильны и показывают зубы.