Сага о Хрольфе Жердинке - [75]

По обеим сторонам залы восседали лучшие воины, прославившие себя в битвах. Их было около трех сотен. Вместе они составляли буйную ватагу весельчаков и драчунов; город, да и окрестности всегда были наполнены их хохотом.

Кроме того, в королевском доме было полно челяди и гостей. Поскольку слава конунга Хрольфа росла с каждым днем, а торговые тракты и морские пути Дании были очищены от разбойников — корабли часто прибывали в Роскилде, Чепинг-Хавен и другие порты, груженные товарами из финских земель или с берегов Ледовитого моря, а то и из Ирландии, или Руси, или из самого сердца Саксонии, или из еще более далеких краев. Датчане торговали рыбой, янтарем, что приносят на берег волны, мясом, маслом, сыром и медом со своих хуторов. Также они сами строили большие корабли или пригоняли их из других мест.

Конечно было накладно жить так, как привык конунг Хрольф, особенно если учесть, что он был самым щедрым из всех дарителей. Однако того богатства, что стекалось в столицу со всех уголков его постоянно расширяющихся владений, было достаточно для обширных запасов и многочисленных трат. Кроме взимания податей со своих подданных, он сам владел богатыми усадьбами и многочисленными кораблями, бороздившими моря. Ему не надо было обкладывать суровой данью рыбаков, землепашцев и купцов, даже когда его походы были неудачны, к счастью его врагов, и дружине не удавалось захватить богатую добычу, несмотря на постоянные победы.

Тяжелее было держать в руках дружину, когда та пребывала в безделье, хотя почти всегда это ему удавалось. Каждый из воинов владел чем-то — будь то земельные угодья или корабли — за чем требовался постоянный присмотр. У каждого имелась где-нибудь поблизости возлюбленная, и в поисках тепла и уюта многие теперь отправлялись ночевать в свои дома рядом с королевскими палатами. Конунг поощрял успехи своих воинов в играх и ремеслах, так что все предавались им с охотой.

Однако, чем бы они ни занимались, Бьярки всегда был лучшим во всем. Он становился все больше дорог конунгу, который за короткое время пожаловал ему двенадцать больших усадеб и хуторов со службами по всей Дании, и, наконец, дочь Хрольфа Дрифа стала женой норвежца. Это была счастливая пара — рыжебородый великан и величавая молодая женщина с длинной прекрасной косой. Люди говорили, что они выглядят как Тор и Сиф.

А сам Хрольф по-прежнему оставался холостяком. Бйовульф был мертв, и Гаутланд пришел в упадок. Нигде в Северных Землях не было королевской дочери, достойной его, разве только в Свитьод, но конунг Адильс вряд ли согласился бы на этот брак.

— Кроме того, — сказал однажды Хрольф, обращаясь к Бьярки, — у меня столько дел, что женщина для меня — не более чем подруга в постели.

Воеводе показалось, что он услышал тоску в его голосе.

Однако больше Хрольф не возвращался к этому. Прошло пять лет с тех пор, как Бьярки впервые въехал в ворота Лейдры, и все эти годы прошли в тяжелых ратных трудах. На исходе последнего года события потекли быстрее. Ютландские правители и вожди перестали сопротивляться. Более того, они сами и все их подданные поняли наконец, что, если верховным конунгом станет Хрольф сын Хельги, они смогут получить гораздо больше, чем он потребует взамен.

Был заключен мир. Больше ни один из вождей не осмеливался напасть на соседа, не смел грабить, убивать, похищать людей, сжигать дома и опустошать земли, заставляя хуторян жить в вечном страхе. Поскольку верховному конунгу из Лейдры достаточно было только свистнуть, чтоб собралось гораздо больше воинов, чем мог собрать любой из местных вождей, и к тому же все дружинники Хрольфа были искусны и беспощадны в своем ремесле, так что мало кто желал встретиться с ними в честном бою. Было время, когда вороны потрошили трупы повешенных разбойников, а чайки выклевывали глаза мертвым викингам, выброшенным волнами на берег. Потом этим птицам пришлось поголодать. Рыбаки и землепашцы собирали свой урожай без страха за свою жизнь, и купец, замышлявший новое предприятие, или хуторянин, расчищавший под пахоту новые земли, осмеливались загадывать далеко вперед.

Верховный конунг был справедлив. Любая старуха-нищенка могла заговорить с ним, когда он проезжал по дорогам Дании, уверенная, что он терпеливо выслушает ее. Надменные правители, ярлы и наместники должны были отвечать за каждый свой проступок. Однако Хрольф никогда не был более суров, чем следовало. Когда ему приходилось разбирать ссору, он пытался, насколько возможно, примирить людей.

— Если ты немного даешь и немного берешь, — говаривал он, — то это не делает тебя беднее. Зато после твоей смерти люди вспомнят твое имя и помолятся за тебя.

Мирная торговля распространялась все шире. Любой островитянин, любой житель Сконе или Ютландии мог поехать на базар и купить товары из тех, что делают заморские мастера. К тому же в Данию стали доходить свежие новости, саги и песни, помогавшие возвыситься душой над тесноватым мирком родного края.

Когда Хрольфу сыну Хельги исполнилось тридцать пять лет, он уже правил второй по размеру, но самой богатой и счастливой державой во всех Северных Землях. Громадный, как летнее небо, с таким трудом завоеванный покой покрывал ее, как шатер, и ни у кого не было повода для плача, кроме тех, кто покинул страну в ненависти, да еще той, что пребывала теперь далеко в Упсале и по-прежнему крепко любила Хрольфа.