Сага о Хельги - [124]

Однако, видно, Торгейр был настолько ошеломлен, что дыхания доплыть до лодки ему не хватило. Среди волн показалась голова, и в нее одновременно полетели копье Кетиля и стрела Калле. Торгейр снова ушел под воду. Все и в лодке, и на корабле смотрели на волны, освещаемые луной. Кетиль начал считать вслух. Дойдя до десяти дюжин, он поглядел на оставшихся людей Торгейра. Те молча положили оружие на палубу.

Кетиль посмотрел на них и сплюнул:

— Если бы мне не нужны были гребцы, чтобы вернуться на Боргундархольм, я бы велел вам отправляться через борт, вслед за вашим вождем. Но в память о том, что когда-то мы хлебали из одного котла, я не буду убивать вас. Молите богов, чтобы так же решили и жители окрестных деревень, когда мы оставим вас без оружия на берегу.

И «Чайка» на веслах вернулась к месту их стоянки. После тех, кто был с Торгейром, включая двоих раненых, лишили всего имущества и изгнали, дав им только воды и немного солонины.

И Кетиль сказал:

— Не в моих привычках отпускать предателей, однако верю я, что вина за все лежит на Торгейре. И теперь судьба этих людей — в руках богов.

На это Хельги ответил:

— Многие сказали бы, что не к лицу вождю подобная мягкость.

— Ты стал жадным до крови, Хельги Скальд? — спросил Кетиль. — Еще вчера мне казалось, что в бою, коли понадобится, Торгейр закроет меня собой. Но вышло по-иному. И то же можно сказать и про тех, кто пошел с ним. Еще вчера мы грелись с ними у одного костра. И не было труда им заколоть нас во сне. Но они не сделали этого. Так что теперь пусть боги рассудят, какую кару им понести.

Хельги отвел взгляд и сказал:

— Сейчас я хочу только одного — спать.

И он нашел свое одеяло, которое так и лежало у потухшего костра рядом с ведром со смолой, завернулся в него и сразу же заснул. Кетиль, переговорив с Тосте, поступил так же.

Сага об Эйрике ярле и том, как «Железный баран» отправился в свое последнее плавание

Через день на Боргундархольм пришли корабли ярла Эйрика и конунга свеев. На острове они провели один день. Тосте, как смог, починил парус «Чайки», однако ярл велел Кетилю посадить большую часть своих людей на «Железного барана», сказав, что для битвы с кораблями Олафа сына Трюггви «Чайка» все равно мала.

И ярл, и Гудбранд сильно огорчились, когда узнали об измене Торгейра, но ярл сказал так:

— Что ж, он сам выбрал свою судьбу, а ты снова доказал, что по праву — вождь. Однако не забудьте навестить Ульфа, когда будете на Готланде. Сдается мне, слишком уж он рьяно послужил Олафу, чтобы теперь спокойно жить в своей усадьбе.

А Гудбранд добавил:

— Если из пяти дюжин людей за Торгейром пошли только шестеро, то недорого стоит такой вождь, как он. И был бы он поумнее, вернул бы Ульфу его золото. Да видно, зависть поселилась в его сердце после похода в Халогаланд.

На это Кетиль ответил:

— Наука мне в том, что даже самых верных людей нельзя оставлять так надолго. А золото может пересилить верность, особенно ежели Торгейр уже бывал в дружине сына Трюггви. Что же до его людей, то слышал я прошлой ночью крики с той стороны, где мы проплывали рыбачью деревню. Так что, думаю, все предатели получили по заслугам. И то будет наукой не только мне, но и всем другим. Но мне жаль Торгейра, ведь воин он был славный.

— Посмотрим теперь, на что сгодится «Железный баран», — сказал ярл. — И если боги услышат мои молитвы, то Хельги Скальду будет о чем сложить новую драпу.

Гудбранд и Кетиль засмеялись, а потом пошли к своим кораблям. И все они отплыли на юго-запад. Шли они медленно, потому как было у них почти семь дюжин кораблей, и Олаф конунг свеев вместе с ярлом Эйриком не раз заставляли их перестраиваться для боя в один ряд, а потом крыльям идти вперед, окружая воображаемого врага. Только к вечеру увидели они белые скалистые берега острова, что Тосте назвал островом Ругов, а Эдла прежде называла Руяном.

Оттуда они пошли на запад, покуда не вошли в залив, укрытый от моря с севера длинным островом, поросшим лесом. На западной оконечности острова был холм, который Тосте назвал Свольдом, и сказал, что по его имени прозвали и сам остров. С вершины холма море было видать далеко-далеко, что на запад, что на восток. И у его подножия с южной стороны конунг и ярл поставили свои шатры.

Через день с холма увидели корабли, приближающиеся с запада. Конунг Олаф хотел было поднять тревогу, однако ярл Эйрик успокоил его, сказав, что не смог бы сын Трюггви пройти мимо них так далеко на запад и, видать, те корабли — драккары конунга Свейна. Так и оказалось, и немало радости было в их стане, когда корабли сосчитали и вышло, что всего у них почти дюжина дюжин больших и малых драккаров. И на каждом по четыре-пять дюжин воинов.

Но не все в их стане ликовали. Гудбранд, когда стояли они с Хельги и Кетилем и смотрели на море, говорил так:

— Хотя у сына Трюггви кораблей поменьше нашего, но из них одиннадцать так велики, что нам и не снилось. И готов я принести добрую жертву Одину, если не разбегутся перед Олафом все те, кто сейчас так радуется нашему великому числу, как только первые стрелы упадут на них с высоких бортов его драккаров.