Садовод - [33]

Сергей вышел на улицу. Навстречу ему поднимались мужчина и женщина средних лет, явно небольшого достатка. Взглянув на фотографию Беллы, они пожали плечами. «Да мы редко сюда захаживаем». Волков показал снимок еще троим, с тем же результатом. Он совсем не удивился: на фотографии Белла была простоволосой, а при выполнении своих контролерско-ревизорских функций наверняка носила платок, тем самым невольно меняя внешность. Наконец полноватая женщина с пятилетним малышом уверенно заявила, что помнит сестру Варвару, потому что посещает церковь каждую неделю, а в посты так и по два раза.

— Да как ее не помнить?! Ее здесь все знают. Мы как в новую квартиру въехали, я стала сюда ходить и сына вот приучаю… — женщина кивнула на понурого мальчугана. — Сколько хожу, столько эту Варвару и помню. А что с ней приключилось?

— Пропала. Вот, ищем. Родственники говорят, что она неделю назад пошла в храм и не вернулась с тех пор.

— Вот это да. А может, и…

Женщина внезапно умолкла, но Волков по интонации понял, что она хотела сказать нечто вроде: «а может, и хорошо».

— Она здесь работала? — невинно спросил он.

— Работала. Да лучше б не работала. Нет, я понимаю, в церкви порядок должен быть. Но она себя как помешанная вела. Не столько сама молилась, сколько следила, как другие молятся. Вот, помню, летом дело было, заприметила она на каком-то парне крестик необычной формы. Вроде и православный, а вроде и нет. Прицепилась к нему: покажи, с абы какими крестами сюда ходить не дозволено. Он от нее, она за ним. Не отстала, пока он ей крестик к носу не поднес. Она посмотрела и стала его гнать в церковную лавку, чтоб купил настоящий, как полагается. Он ей объяснял — и ведь хватило терпения! — что крест купил в Италии, в Бари, кажется, где мощи святого Николая хранятся. А она ему одно: нет, с таким нельзя, или покупай новый, или уходи. И ведь ушел! Неудобно мужику с бабой скандалить, тем более перед иконами.

До начала вечерней службы сестру Варвару узнали по фотографии еще двое церковных завсегдатаев. Один поведал, как у него на глазах «служительница» отчитывала пожилого мужчину, который все забывал креститься во время чтения псалмов. Другой припомнил, как совсем недавно, на Пасху, она не позволила опешившей женщине освятить корзину крашеных яиц, потому что на скорлупу были нанесены какие-то золотистые узоры, показавшиеся ей оккультными знаками.

— Я понимаю, когда старушки так себя ведут. У них ум за разум заезжает, какой с них спрос. А с другой стороны, они всю жизнь при церкви, опыта набрались, они иногда могут и дельный совет дать. И к ним поневоле прислушиваешься, нас всех учили старость уважать. Но девчонка-то молодая что понимает? Она духовных семинарий не кончала, у нее ни опыта, ни знаний. А вела себя так, будто ей лично Господь Бог полномочия дал…

— Как она обычно одевалась?

— Черная юбка в пол, наглухо застегнутая кофта или блузка... Темный платок на голове, как полагается. Один раз я ее видела в джинсах и осенней куртке, когда она в храм заходила и на крыльце крестилась.

— А, то есть переодевалась она уже в церкви, да?

— Наверное. В каком-нибудь служебном помещении...

— А с мужчиной вы ее никогда не видели?

— С каким мужчиной?

— Вообще с мужчиной. Ну, чтоб она вместе с ним выходила, или заходила, или особо близко общалась…

— Нет, такого не припомню. Да не было у нее никого. Будь у нее мужик или парень, разве она бы тратила столько сил на слежку за прихожанами…

Волков и сам уже склонялся к такой же мысли. Ему пришло в голову, что неплохо было бы поговорить с настоятелем. Так, кажется, называется главный священнослужитель храма. Но из дверей уже доносилось мелодичное пение хора, свидетельствующее о начале пятничной вечерней службы. Ждать два часа ему не хотелось. В конце концов, разговор со священником можно перенести на завтра.

***

В областном Центре судебной психиатрии капитан Сафронов бывал за свою службу всего два раза. Большинство преступников, которых ему доводилось искать и находить, с точки зрения официальной медицины были здоровы. Основным мотивом, естественно, были деньги, далее следовала личная неприязнь, нередко усиленная принятием алкоголя, и уже потом — сексуальная страсть. С настоящим «серийником» Сафронов столкнулся лишь однажды. Сорокадвухлетний выродок, состоявший на учете в психиатрическом диспансере с подростковых лет, в течение долгого времени нападал на женщин в парках и скверах Западного района. Действовал под покровом вечерней темноты с мая по октябрь. Оглушал завернутым в тряпку стальным прутом, оттаскивал в кусты, насиловал и пырял ножом. Как водится, имел свой индивидуальный «вкус»: женщин предпочитал не каких попало, а желательно старше тридцати пяти лет, крупного телосложения. В итоге погорел на девятой жертве: ножевые удары оказались серьезными, но не смертельными, дама сначала потеряла сознание от болевого шока, а потом пришла в себя, выползла из кустов на дорогу и была подобрана проезжавшим мимо автомобилем ППС. Насильника успела рассмотреть хорошо, так как оглушающий удар ему удалось нанести не сразу, а после короткой борьбы. Оперативники на следующий день показали ей полторы сотни фотографий проблемных граждан, являвшихся постоянными клиентами психиатрических лечебниц, и она уверенно опознала среди них того, кто чуть было не положил конец ее бренному существованию.