Садовник - [49]

– Простите меня, мистер Ватсон, – прошептала она. – Вернее, нет, не прощайте, мне нет прощения. Я оставила Адель одну, это моя вина.

Мисс Остин разрыдалась, закрыв лицо руками. Она сейчас совсем не была похожа на гувернантку. Скорее, на девочку-подростка из воскресной школы, отвергнутую жестокосердным юнцом. Жалость, переполнявшая меня, требовала выхода. Сам не понимая, что делаю, я шагнул вперед и обнял ее. Джоан подняла заплаканное лицо, посмотрев мне в глаза испуганными глазами олененка. Ее приоткрытые губы покраснели и припухли от слез.

Мы смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Просто стояли и смотрели. Наконец, я наклонился и поцеловал ее солоноватые, мягкие и очень горячие губы. Она не отстранилась, не оттолкнула меня. Я обнял Джоан за талию, ощутив легкий трепет ее тела. Она закрыла глаза и запрокинула голову, подставляя шею под мои поцелуи. Ее кожа была нежной, теплой и шелковистой.

Целуя Джоан, я нашел на ее напряженной спине шнуровку платья. Секунда – и платье, шурша, заскользило вниз, открывая самое совершенное произведение искусства из тех, что мне доводилось видеть. Я подхватил девушку на руки и понес на постель моей похищенной дочери, которую, вероятно, изверг-Садовник мучал в тот же миг, как я с наслаждением вдыхал такой нежный, сладковатый, такой знакомый запах волос мисс Остин.

37

Утром я отправил несколько телеграмм, после чего позвонил Лестрейду. Судя по его голосу, он и правда не спал всю ночь.

– Ватсон, мы ничего не нашли, – сумрачно сообщил он. – Никаких следов девочек. Абсолютно. Мои парни облазили весь Лондон, каждый закоулок.

– Нам нужно ехать в Олбери, Лестрейд, – сказал я, не слушая его.

– Куда? – удивился он. – В Олбери? К этому чудаку-викарию?

– Именно так, Лестрейд. Приезжайте скорее.

Через двадцать минут полицейская машина остановилась около изгороди. Я собрался было идти, как вдруг с лестницы стремительно спустилась мисс Остин.

– Мистер Ватсон.

Я взглянул на нее. На щеках Джоан появились розовые пятна и выглядела она после вчерашних событий смущенной и несчастной.

– Да, мисс Остин? – как можно мягче спросил я.

– Миссис Этвуд сегодня не придет, и мне … – она замялась. – Мне так жутко оставаться здесь одной, сэр. В этом доме.

Я немного подумал и сказал:

– Вы можете поехать с нами, мисс Джоан. Места в машине предостаточно.

Она попыталась благодарно улыбнуться, но вместо улыбки у нее получилась лишь печальная гримаса, впрочем, нисколько не испортившая ее очаровательного лица.

Полицейская машина неслась по утренним, залитым молочным туманом улицам Лондона. Фары время от времени выхватывали из белесого марева то повозку молочника, то цветочницу, вышедшую ни свет ни заря, чтобы заработать побольше денег, то клерка, спешащего на работу. Все, как обычно. Город живет своей жизнью. Живет, и не знает, что еще двух девочек похитил жестокий убийца. Вернее, знает, но ему, городу, все равно. В Лондоне много семнадцатилетних девушек.

Лестрейд вовсю подгонял шофера, а тот, такой же встрепанный и не выспавшийся, как и инспектор, хмуро отвечал, что если он увеличит скорость, то непременно вылетит на тротуар и собьет кого-нибудь насмерть.

Джоан всю дорогу смотрела на меня. Она как будто хотела мне что-то сказать, но я, опасаясь, как бы чего не заподозрил Лестрейд, не отрываясь, глядел в окно. Когда же этот чертов Олбери?

Наконец, мы покинули границы Лондона и понеслись по проселочной дороге мимо сельских домиков, которые никогда не казались мне столь тошнотворно-аккуратными. Они напоминали отмытых и украшенных цветами свиней с городской ярмарки.

«И люди в них живут такие же», – мрачно подумал я, но тут же одернул себя. Ненавидеть весь мир из-за собственной глупости – не самая плодотворная идея.

Наконец, машина въехала в Олбери. Деревня еще не проснулась. На единственной улице – ни души. На шпиле церкви, нахохлившись, сидели вороны.

Мы остановились у дома викария.

– Пойдемте, Лестрейд, – сказал я и обратившись к водителю, добавил: – А вы, Смит, побудьте с мисс Остин.

– Я намерена пойти с вами, джентльмены, – заявила Джоан. Я невольно залюбовался ее бледным лицом, на котором застыло выражение отчаянной решимости.

– Это может быть опасно, мисс, – подал голос Лестрейд.

Но Джоан, ничего не ответив, вылезла из машины.

Мы втроем направились к увитому диким виноградом крыльцу. Лестрейд постучал в кнокер, выполненный в виде головы льва. В доме послышались шаги.

– Да, джентльмены?

Живущая с Холидеем пожилая женщина была отдаленно на него похожа, и я все-таки решил, что это мать викария.

– Мадам Холидей…

– Я не супруга и не мать преподобного, – строгим голосом оборвала она. – Я служу в этом доме в качестве экономки. Меня зовут мисс Моллиган.

– Прошу извинить, мисс Моллиган, нам пришлось посетить вас еще раз. Скажите, викарий дома?

– Мистера Холидея нет, – ответила она.

– Но где же он?

– Не могу знать. Преподобный не имеет обыкновения отчитываться передо мной.

– Однако, его дилижанс на месте…

– Не могу знать, – повторила она.

Лестрейд за моей спиной нетерпеливо закашлял.

– Мы можем войти, мисс Моллиган? – осведомился я.

Она пожала плечами и отстранилась, пропуская нас.