Садовник - [42]

— Да.

— Третий всадник Апокалипсиса — голод. Голод, ведущий к концу света.

— Вы верите в библейские пророчества? Вы же ученый!

Соломон поднял брови:

— Я верю в то, что вижу сам. Я знаю голод, я испытал его на себе — тебе такое и не приснится… Разве что по телевизору видел, а?

Я кивнул.

— А войны?

Я снова кивнул.

— Пока что они не привели к концу света. Но настанет день…

Все это казалось мне слишком оторванным от действительности.

— Наверняка к тому времени изобретут средство для борьбы с голодом! Вроде еды для космонавтов. А перебраться жить можно на Марс или еще куда.

Соломон развел руками:

— Оглядись! Арктические льды тают. С каждым днем увеличиваются выбросы углекислого газа, грядет глобальное потепление. Как ты думаешь, сколько еще продержится мир? Успеем мы сделать из Марса новую Землю? — Он опустил руки и покачал головой. — Решение нужно найти раньше. Гораздо раньше.

Несмотря на недобрые чувства к этому человеку, я понимал, откуда берет начало его желание создать автотрофный человеческий организм.

Впрочем, идея все равно казалась мне бредовой.

— Как люди — те, что живут сейчас, — смогут развить эти способности?

— Никак.

— Тогда зачем все это, если вы не поможете живущим сейчас?

— Именно такова эгоистическая позиция большинства мировых лидеров. «Как это повлияет на нас?», «Что делать нам?»… и так далее, и так далее, и так далее. Дело не в живущих здесь и сейчас. Никто не думает о будущем, о тех, кто будет жить позже. Как они смогут позаботиться о том, что достанется им от нас. — Соломон покачал головой. — А при таком раскладе мы не оставим им… тебе и твоему поколению… ничего.

— И каков же ваш план? — Мне не терпелось узнать самое важное. — Кого вы спасаете?

— «Спасаете» — интересное слово. Разве мы что-то спасаем? Возможно, мы сохраняем жизнь, чтобы после того, как мы угаснем, тут остались люди.

— Но… если планета обречена, может, нам просто смириться?

Соломон рассмеялся:

— Слишком фаталистично. Зачем покоряться природе, если в наших силах изменить ход событий? — Он постучал пальцами по столу. — Мейсон, что бы ты выбрал: прожить на земле некоторое количество лет, а затем умереть, словно тебя и не было, или жить вечно?

— Такого не бывает.

— Ответь на вопрос!

Интересно, какого ответа он ждет от меня? Разве не все мечтают жить вечно?

— Думаю, вечно, — сказал я.

Он улыбнулся:

— Вот именно.

— Но люди не могут жить вечно.

— Не могут. — Соломон указал рукой на полку с DVD. — Внизу, третий диск слева. Поставь его.

Я ожидал снова увидеть футбол, но на экране была саванна, два взрослых льва — самец и самка — с детенышами. Лев напал на одного из детенышей, раздавил зубами его череп. Некоторое время я увлеченно следил за жуткими кадрами, потом оторвал взгляд от монитора и остановил запись:

— Зачем он это сделал?

— Когда самец становится главой прайда, он убивает детенышей предыдущего лидера, чтобы самки воспитывали только его собственных отпрысков. И чтобы только его гены имели продолжение.

У меня глаза полезли на лоб.

— Нет, нет, нет. — Соломон поднял руку и помахал ею в воздухе. — Не волнуйся, ничего такого здесь не происходит. Я лишь пытаюсь показать, что каждый из нас хочет продолжиться в своих потомках.

— Так и будет в любом случае.

Он покачал головой:

— Не будет, если мы не справимся с голодом, эпидемиями и войнами. Мы умрем, и все шансы потомков умрут вместе с нами. Если… — Он замолчал.

Хотел, чтобы я сам домыслил? А затем неожиданно до меня дошло. Я понял, почему ученые отдали своих детей, как кроликов, на опыт по созданию автотрофного человека. Потому что, если мир не изменится, люди погибнут. Останутся лишь те, кому не страшен голод. Люди, которые смогут выжить, чтобы вновь заселить этот мир. Потомки ученых — человеческие существа, измененные методами генной инженерии, — будут жить дальше. Как и генофонд этих ученых. Вот что обещали «Тро-Дин» и мой отец — Садовник.

— Они пожертвовали детьми ради бессмертия.

Соломон ответил не сразу:

— Мне не нравится слово «пожертвовали». Дети хорошо развиваются и станут полезными членами общества, проживут плодотворную жизнь здесь, в «Тро-Дин». Их жизни сыграют важную роль для будущего нашей планеты.

— А вы сами не хотели сохранить свои гены навсегда? — спросил я.

Что-то пугающее мелькнуло в его глазах.

— Если бы твоя мать согласилась, ты, конечно, стал бы частью эксперимента. Ты тоже участвовал бы во всем этом.

Спасибо, мамочка!

Я ничего не ответил — просто не знал, что сказать.

— Еще не поздно принять участие. Я мог бы отправить тебя в лучшие учебные заведения, и, вернувшись, ты бы стал помогать мне во всем.

— И моя жизнь была бы устроена.

Он кивнул:

— Тебе не пришлось бы ни о чем волноваться.

Почему-то его слова не доставили мне той радости, которую испытал Чарли Бакет, когда Вилли Вонка предложил ему шоколадную фабрику.

— А как же мама?

Соломон улыбнулся:

— Да, ей… тяжело. Я знаю ее лучше, чем ты. У нее блестящий ум, и я буду счастлив, если она вернется. В конце концов, она ушла только из-за тебя.

Внезапно хлопнула дверь, и я подпрыгнул от неожиданности.

С перекошенным от злости лицом в комнату влетела Ева:

— Пытаешься завлечь его?