Сад нашей памяти - [9]

Сзади с тихим рокотом к ней подъехал красный пикап и остановился.

– Забирайтесь, – велел водитель.

В мужчине она узнала управляющего поместьем Коултона Риза, брата невесты. Одет он был в темный костюм и белую парадную сорочку, однако галстука не имел. Темные его волосы были зачесаны за уши, привлекая внимание к лицу – не то чтобы красивому, но чем-то очень притягательному.

Две недели назад на прогоне Коултон был немногословен. Он внимательно выслушал соображения сестры по поводу устроения праздника и снисходительно согласился взять напрокат деревянные стулья. Еще он предложил на всякий случай арендовать шатер, однако Джинджер велела ему не заморачиваться этим вопросом.

– А вы почему не на церемонии? – спросила Либби.

– Я увидел, что вы куда-то сорвались бежать. А значит, либо вы удираете с корабля, либо спешите за поддержкой. И что это было?

– За поддержкой. – Либби закинула в кузов пикапа зонты и забралась в салон.

– Похоже, сейчас грянет.

– Да, похоже на то. – Низко нагнувшись своей крепкой подтянутой фигурой над рулем, Коултон взглянул на небо. – Гроза быстро пересекает реку.

– Церемонию начали раньше времени.

– Это Джинджер дала отмашку. Жаль, нет шатра или навеса.

– Гоните так, как будто вы его украли. Я уже должна быть там!

Усмехнувшись, Коултон вдавил педаль газа и помчался навстречу черным тучам. Ему было лет тридцать пять или чуть больше, и постоянно нахмуренный лоб, как подозревала Либби, придавал облику Коултона столь любимый дамами шарм брутальности.

– А я ведь их еще утром предупредил, чтобы проводили церемонию в доме.

– Как раз ради ваших цветущих садов Джинджер и решила устроить все снаружи.

Крупные капли дождя начали шлепаться на лобовое стекло, расплющиваясь в этакие водяные блинчики.

– И каков наш план? – спросил Коултон.

– Вы раздаете зонты, а я щелкаю снимки. Первый вручите невесте, второй – матери невесты, – деловито проинструктировала его Либби. – Затем – обойдите всех, кто как-то похож на бабушек. Мужчинам – в последнюю очередь.

– Прямо как на «Титанике», – усмехнулся Коултон.

Он припарковался в двадцати шагах от места церемонии и торопливо обежал пикап. В этот момент небо разверзлось, и на поместье обрушился нешуточный ливень. Некоторые гости прикрыли головы программками, рассчитывая продержаться до окончания церемонии. Другие уже устремились к узкой террасе парадного крыльца, которая быстро заполнялась толпой.

Раскрыв зонт, Коултон быстро передал его Либби. Удерживая зонт одной рукой, Либби другой подняла фотокамеру и стала снимать, как мать невесты ведет новобрачную по проходу между гостями. Коултон вручил матери зонт, однако Джинджер, отказавшись укрыться, невозмутимо прошла под арку, где ее ждал жених. Оба они смеясь глядели, как гости срываются с мест и мчатся под сень парадного крыльца.

Оставив идею держать одновременно и камеру, и зонт, Либби отдала его некоему трусящему позади нее гостю и быстро двинулась к невесте с женихом по центральному проходу мимо быстро пустеющих стульев.

Быстро сменяя камеры, она все ближе подходила к новобрачным. Священник начал зачитывать клятвы верности, причем с каждым раскатом грома его лицо делалось все бледнее. Невеста с женихом взялись за руки… И вот тут действительно полило как из ведра!

Наконец священник торопливо объявил их мужем и женой и тоже ринулся в сторону дома. Невеста с женихом повернулись, держась за руки, и побежали вдвоем по размокшему центральному проходу. Разбрызгивавшаяся под их ногами грязь попадала на платье невесты и смокинг жениха. Прическа и парадный макияж Джинджер были практически испорчены, наряд уже промок насквозь. Либби запечатлевала каждый их шаг, каждый плеск грязи из-под ног, сознавая, что урвала поистине золотые снимки. С камерами она сопроводила пару до особняка и взошла, непрерывно снимая, на парадное крыльцо под дружные приветственные возгласы гостей. Персонал из кейтеринга и Коултон поспешно раздали каждому по полотенцу, которые, могла поспорить Либби, он загодя предусмотрительно заказал.

Когда Либби оказалась наконец под крышей террасы, брюки и блузка у нее вымокли насквозь, в кроссовках хлюпала вода.

– Зато никто не заскучал, – молвила Сьерра, передавая ей полотенце и удерживая в равновесии поднос с «манхеттенами».

– Лучше бы они закопали самогон, – фыркнула Либби.

– Или взяли напрокат шатер. Коктейльчик?

– Не, спасибо. Я лучше воздержусь.

– Если что, ты знаешь, где меня найти. – Сьерра с подносом отошла, с улыбкой предлагая коктейль первому из промокших гостей.

Либби же прошла внутрь особняка, ненадолго задержавшись в вестибюле, чтобы сделать несколько снимков цветочной композиции в старинной фарфоровой вазе. В исходном виде дом был построен около 1735 года, а в 1750-е и 1790-е приобрел значительные дополнения. Просторные комнаты слева от Либби были со вкусом оформлены, будучи восстановлены в изначальном очаровании своего колониального стиля. Одна была выкрашена в насыщенный защитно-зеленый, другая – в темно-бордовый оттенок. Камин в каждой из них был отделан белым с прожилками мрамором, а стенки его были цвета индиго. И мрамор, и столь яркие краски в отделке являлись в те времена редкой роскошью и всем в этой Вирджинской колонии ясно давали понять, что Картеры и в самом деле процветают.