Сад - [20]
Милая, милая мама. Надя рада была всему — говори, говори, только чтоб не было этой глубинной тишины, этого подводного мрака, когда луна качается перед самыми глазами, протяни только руку — и дотронешься, но руки не поднять, но луна — не луна, отражение луны.
Мимо окна — чуть выше подоконника — пролетели друг за другом три бабочки, через минуту — только в обратном направлении — еще одна (или вернулась которая-то из прежних?), будто там, за окном, дорога бабочек…
Мать говорила:
— Обленилась ты, Надя, совсем обленилась, и работать не работаешь, и помогать не помогаешь. Лежишь да лежишь. Разве можно так убиваться?.. Ты же молодая — найдешь еще себе…
— Мама. — Надя вздохнула. — Никто и не убивается.
Ушла, качая головой:
— Вот в отца… Тот тоже был — не расскажет никогда ничего, не поделится.
Вся в отца…
Он погиб, когда Наде было пять лет. Ей пять, Жанке два года. Бедная мама. Шел выносить мусор — мусор они до сих пор выбрасывают в обрыв, за дорогу, — грузовик из-за поворота вынырнул, и все. Мать говорила, он терпеть не мог техники, особенно движущейся (странный был — тогда технику все любили), от машин шарахался как черт от ладана, вот и…
Он помнился Наде совсем седым — он был гораздо старше матери, — в очках с треснувшим стеклом, и еще как мать зовет его обедать — честит на чем свет стоит, а он не идет, сидит у себя наверху, в холоде, один.
Мать говорила про него разное: что он цыган, что он тюремщик, что он какой-то космополит.
Надя его побаивалась.
Надя взглянула на картину: неделю назад пейзаж, казалось, вросший в стену, упал оттуда. Обрушился с таким грохотом, что Арап завыл на улице.
Упала картина лицом вниз. Надя решила хоть обтереть ее, раз такое дело; она водила тряпкой, собирая пыль, и вдруг под ее рукой проступили буквы, Надя, заинтересованная, быстро смахнула остальное. Открылось вот что: «Наденьке на счастье». И пониже: «от папы».
Надя сидела на скамейке под хурмой. Окна в доме были открыты, и она видела угол картины, висящей на стене. Слабо стукнула калитка — она напряглась всем телом: и Арап не залаял…
Но прошли минуты — никто не появился здесь, за домом.
Она так и не свыклась с тем, что его не будет. Она не понимала ту себя — как она могла?.. Что с ней было тогда?.. Что за наваждение? Из-за какого-то букета цветов вырубить весь сад…
Ну да, любовь не с первого взгляда. Бывает и такое, она сама вылепила его сердце — похожим на свое лицо и сама же разрушила созданное. Неужели ничего больше не будет?.. И некого винить.
Он писал там, что плачет по ночам, глядя на нее… (Господи, прижаться к нему, уснуть под его рукой.) На это она не обратила внимания, она проскользнула мимо этого, потихоньку, как убийца. Видеть это ей было невыгодно. Потому что ей нужен был взрыв — взрыв во что бы то ни стало. Если бы этих цветов не было — она бы их выдумала.
— …и сбежал, — услышала она конец фразы.
— Да, что говорить, Наталья Иванна, попользовался девкой, и все. Пил-ел, видать, здесь, жил на всем готовеньком. Что еще надо… Проходимец, видать, какой-то. Мало ли их сейчас, проходимцев-то… А девка мучайся… Я уж ей говорю, я уж ее ругаю… Уеду — дак вы уж посматривайте тут за ней, Наталья Иванна.
Надя мучительно, до слез, покраснела.
Как, как они смеют…
Ей вспомнилось, как она предавала его, все предательства маленькими уродцами выстроились перед ее глазами. И сейчас — новое предательство. Она слушает — и ничего не говорит, значит, она заодно с ними слушает, а защитить его не может. Они заставили ее посмотреть на него их глазами, их нелюбящими глазами.
Нади поднялась и скрылась в саду.
Почту приносили поздно: в промежуток от трех до шести. Надя (если мать не видела) по нескольку раз в день подбегала к ящику, пока в нем что-нибудь ни оказывалось — обычно газета, иногда журнал. Писем не было.
Надя поднималась по тропинке — с пустыми руками. Мать ждала ее у крыльца. Взглянув, как она качает головой, Надя поняла: опять будут слова, которых не должно быть. Как она не понимает?..
— Все ждешь?
— Ничего я не жду. Уж газету нельзя посмотреть. Мама…
Ей уже хотелось прежнего одиночества, когда она всласть могла предаваться любым чувствам — и не нужно было давать в них отчет. Она устала сдерживать себя, она уже не жалела, что мать снова уедет. К тому же — если он вернется…
Она не представляла, как все будет, если с ними станет жить кто-то третий. Они уже не смогут быть самими собой, им придется — как ей сейчас — сдерживать себя, показываться только тем боком, к которому они — эти третьи глаза — привыкли.
Если он…
Она шла из магазина, и ноги сами пронесли ее мимо дома, словно она все еще жила и там — в домике над водопадом.
Она не стала поворачивать обратно, дошла до конца.
Стояла у калитки и смотрела на домик — все тот же и — чужой (она не была здесь почти месяц — с тех самых пор, как нашла ту записку). Он вспомнился ей затянутый цветущей глицинией.
Крыльцо с двумя прогнившими ступеньками, с уцелевшим перилом застыло в вопросительном ожидании.
Надя так же вопросительно смотрела на него. Но отворить калитку, взойти на крыльцо, а потом туда — в этот заброшенный рай — не смогла.
В новой серии приключений Вани Житного герой со своими друзьями — домовым Шишком, лешачком Березаем и летающей девушкой Златыгоркой — отправляются на Балканы в поисках последней самовилы. Их ждут опасные приключения и путешествия во времени, в результате которых они оказываются на войне, расколовшей бывшую Югославию.
«Родители» этой книжки — «Витя Малеев в школе и дома», «Алиса в Зазеркалье», а бабушка — сказка о Семилетке. После того как Орине исполнилось семь, время ускорило свой бег, и девочка из Поселка в течение трех дней стала девушкой и женщиной. Впрочем, все это произошло не дома, а в Потусторонье, которое оказалось отражением прожитой ею жизни. Орина вместе с соседским мальчиком должна выполнить трудные задания, чтобы вернуться домой. Только вот не ошиблась ли она в выборе попутчика…
Ваня Житный — сирота, живущий у бабушки–ведуньи, отправляется в очередное путешествие со своими новыми друзьями: таинственной девочкой и лешаком. Путникам предстоит преодолеть опасности, вполне реальные и вполне сказочные. Что страшнее — сказка или быль, неизвестно.
Эта книга — современная сказка про найдёныша Ваню Житного, который отправился вместе со своими спутниками — помощниками домовиком и петухом в далёкое опасное путешествие за волшебным мелом. Он попадает в лес, где живут людоеды, знакомится с лешими, водяными, и в конце концов оказывается в Москве в октябре 1993 года…
Действие романа разворачивается в 1970-е годы. Интрига так или иначе затрагивает судьбы обширной галереи действующих лиц, каждого — со своей загадочной и драматической историей, своими терзаниями, заблуждениями, своими пороками и страстями. Начинаясь как стилизованная история предательства и мести, сюжет преодолевает пороги детективных коллизий и постепенно входит в русло вполне земного, даже натуралистического реализма и, проведя читателя сквозь физические и душевные страдания персонажей, когда уже кажется, что все обречены и выхода нет, вдруг совершает новый поворот.
Елена, пожилая женщина, получившая в наследство домик, находит в печи не до конца сгоревшую таинственную книгу и, воспользовавшись рецептом из нее, становится подростком. Жизнь и приключения старушки в теле девочки, – которой приходится заново налаживать отношения с семьей, а также вновь отправляться в школу, причем на ее пути то и дело возникают чудовища, то ли мифические, то ли вполне реальные, – составляют сюжет этой кавказской феерии.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!