Сачлы - [248]

Гашем умолк, выхватил из кармана платок, начал утирать пот, который градом катил по его лицу.

— Так, значит, Зюльмат, ты утверждаешь, что знаком с Гашемом Субханвердизаде? — повторил вопрос Гиясэддинов.

— Знаком… К сожалению, знаком… — мрачно отозвался Зюльмат. — Я от вас ничего не скрыл… Я сложил свое оружие… — Он показал взглядом на свою перебинтованную руку на перевязи.

Гиясэддинов проговорил, обращаясь к Субханвердизаде:

— Пора бы и вам тоже разоружиться. Берите пример с Зюльмата!

— Нечего мне брать пример с этого бандита! — огрызнулся Гашем. — Советую вам, товарищ Гиясэддинов, прекратить этот спектакль!.. Что вы от меня хотите?

— Хочу, чтобы вы правдиво отвечали на мои вопросы! Хочу, чтобы вы прекратили запираться! Хочу, чтобы вы, наконец, поняли, что игра ваша проиграна!..

Субханвердизаде сидел с багровым от внутреннего напряжения лицом. Молчал.

— Зюльмат! — снова обратился к бандиту Гиясэддинов. — Потрудись рассказать еще раз то, что ты рассказал нам этим утром. Так же подробно, обстоятельно! Понял?

Бандит кивнул:

— Понял, начальник…

Он начал свой рассказ о том, как несколько лет тому назад Гашем через одного из своих людей, Сафтара Кязымова, работавшего в земотделе, установил с ним связь и предложил сотрудничество; как ему из-за Аракса переправили несколько ящиков с винтовками, как Гашем помогал его отряду деньгами, боеприпасами; как потом сам же Гашем приказал ему убрать этого связного, который, по его, Гашема, словам, «много знал». Зюльмат рассказал, что в последнее время связь осуществлялась через Дагбашева, который этим летом передал ему при личной встрече задание Гашема убить председателя Контрольной комиссии Сейфуллу Заманова и сообщил маршрут председателя «ККа», рассказал, как его подручный Кемюр-оглу это задание выполнил, как он, стоя под окном фельдшерского домика в Чай-арасы, получил лично от Гашема новое задание убить Гиясэддинова и Демирова, а также выкрасть из города девушку по прозвищу Сачлы; как он вместе с Кемюром-оглу побывал ночью в доме Гашема и тот сообщил им, что Демиров находится в деревне Дашкесанлы, и потребовал, чтобы они расправились с секретарем райкома, когда он будет возвращаться по горной дороге в город.

Зюльмат выкладывал все без утайки.

Когда он умолк, Гиясэддинов обратился к Субханвердизаде:

— Ну, что вы теперь нам скажете?.. Надеюсь, начнете давать правдивые показания?!

Субханвердизаде, с ненавистью глядя в лицо Гиясэддинова, заскрежетал зубами:

— Все это ложь!.. Наглая, ничем не подтвержденная клевета!.. Наговор!..

— Балахан! — сказал Гиясэддинов. — Уведи арестованного Зюльмата!..

Бандит вдруг сделал шаг в сторону стола, проговорил хрипло:

— Начальник, ты сам знаешь, я сказал правду… Ничего от тебя не утаил… Хочу облегчить душу перед смертью, перед тем, как уйти в землю…

— Ты, по-моему, еще не все нам сказал, Зюльмат! — строго произнес Гиясэддинов.

— Все!.. Клянусь тебе, начальник, все!.. Больше на моей душе нет никаких кровавых дел!.. Все ты знаешь, все я тебе выложил!..

— О делах своих — возможно, — сказал Гиясэддинов, согласно кивая головой. Но это еще не все, что нас интересует.

— Спрашивай — я отвечу тебе, начальник…

Гиясэддинов помолчал немного.

— Хорошо, спрошу… — Добавил с иронией: — Если ты настаиваешь на этом. Скажи, где твой сын? Где Хейбар?

Зюльмат потупился. Ничего не ответил. Гиясэддинов терпеливо ждал, поглядывая то на мрачное лицо Гашема, то на Зюльмата. Опять задал вопрос:

— Ну, так где же скрывается Хейбар?

Наконец Зюльмат вскинул глаза на Гиясэддинова. Видно было: упоминание о сыне заставило его страдать.

— Про сына ничего не скажу, начальник… — произнес он.

Гиясэддинов помолчал, затем вдруг спросил;

— Сколько лет твоему Хейбару, Зюльмат?

Бандит ответил не сразу.

— Шестнадцать, начальник…

— Мальчик совсем! — Сделав паузу, Гиясэддинов продолжал: — У твоего Хейбара вся жизнь еще впереди. Подумай, Зюльмат! Ты потянул за собой на дурной путь еще ребенка. Буду говорить прямо: жизнь его искалечена, но подлечить ее можно… Пока еще не поздно… Пока еще за Хейбаром нет тяжких преступлений. Но он может совершить их в любую минуту…

Зюльмат настороженно смотрел в лицо Гиясэддинова. Во взгляде его были одновременно и страх, и пробуждающаяся надежда.

— Хейбар вооружен? — спросил как бы между прочим Гиясэддинов.

Губы Зюльмата дрогнули.

— Я спрашиваю тебя, Зюльмат, есть при мальчике оружие, которое может помочь ему совершить какую-нибудь непоправимую ошибку?.. Много ли у юноши, почти подростка, ума в голове? Подумай сам… Так он при оружии?

Гиясэддинов пристально смотрел в глаза Зюльмата. Неожиданно тот кивнул:

— При оружии, начальник… Я дал ему…

— Не любишь ты своего сына, Зюльмат! — заметил укоризненно Гиясэддинов.

— Люблю, начальник!.. — с болью в голосе произнес бандит. — Он мой первенец!.. Была потом дочь — умерла, аллах забрал… Я говорил себе: Хейбар моя последняя опора в жизни, моя последняя надежда!.. Думал, не погаснет навеки очаг в моем доме, еще завьется дымок над моей крышей, под которой жили мой отец и мой дед и прадед…

— И все-таки ты не любишь своего сына по-настоящему, Зюльмат! — повторил твердо Гиясэддинов. Перевел взгляд на Балахана, распорядился:- Балахан, уведи Зюльмата! — Добавил иронически: — А то, мне кажется, наш гость Гашем Субханвердизаде может обидеться на нас за наше невнимание к его особе. Сочтет нас невежливыми!