Саботаж - [10]

За неимением других вариантов, она наведалась к Тине, которая недавно стала дубликатом, и должна была знать, где Рем. Та неохотно сообщила, что он отправился в Рус. Амина снова вскипела, но вида не подала, наскоро попрощавшись. Оли являлся их общим другом. В голове каруселью вертелись мысли: «Оли тоже против ритуала! Они сидят и обсуждают меня! Мою жизнь! Его пригласил, а меня и не подумал! Тоже мне друг!» Повезло, что апогей ненависти случился, когда она переступила порог своего дома, большая часть мебели разлетелась в щепки прямо у неё на глазах. Девушка сжала руки в кулаки и тряслась всем телом, а энергия, проходя сквозь кожу, выплескивалась наружу, и сдавливала предметы, как если бы это делал великан громадной рукой. В глазах потемнело, и она потеряла сознание.

* * *

Ветра немного утихли, позволяя выйти на улицу. Рем избегал разговора с Агатой, потому и спустился к завтраку позже всех. Оли заступил на дежурство, дети находились в развивающем блоке. По достижении восемнадцати лет они перейдут на специализированную программу, в соответствии с выбором направления, а сейчас использовали беззаботное время на всю катушку. Ида тоже куда-то пропала. А, может, просто не хотела мешать. «Если так, то спасибо, мама».

Он заставил любимую выпить тоник, и предложил прогуляться. Денёк выдался солнечным, но чуточку тепла ему бы не помешало. Жители Руса отличались от обывателей столицы интонацией разговора, звучавшей грубее, агрессивнее. На первый взгляд могло показаться, что они не рады общению с чужеземцами. Тот случай, когда первое впечатление было ошибочно. Они не торопились, не мельтешили, как столичные, размеренно передвигаясь, переговариваясь. На оживленной улице, примыкавшей к пищевой базе, было особенно людно. Издавая громкие звуки, здесь выстроилась длинная очередь. Рем свернул в проулок, уводя Мари за собой. Она повесила нос, упрямо шагая. Гомон стих, и тишина стала усладой для ушей. Толпа быстро его утомляла. Крупные, невысокие лесенки уводили куда-то вниз.

— Ты его чувствуешь? — спросил он тихо, преодолевая две лестницы разом.

— Ты хотел спросить, шевелится ли он? — буркнула она, и на глазах выступили слёзы. — Да, постоянно.

— Это хорошо. Очень хорошо, — бубнил он под нос, не зная, как продолжить разговор.

— Утром я звонила Дану. — Страх разогнал сердце Рема, придавая ему ускорение, но он хладнокровно взял себя в руки. — Представляешь, не взял трубку.

— Дан тот ещё фрукт, — старался выглядеть беспечнее, и думать о чём-то другом. Невольно объектом стала ее грудь, увеличившаяся в размерах. Мари уловила посыл и хохотнула.

— О чём-то другом думать можешь?! — испепелила его взглядом, полным желания.

— Когда ты рядом — нет. — Флирт заметно приподнял любимой настроение, и Рем просиял.

Они спустились до самого низа, и улочка изменила направление. Здесь не было ничего, кроме домов, слепленных в одну продолговатую линию. Внезапно подул ледяной ветер, продувая насквозь. Он бы отдал футболку Мари, но та ей даже на голову не налезет. Вскоре они наткнулись на скромную вывеску, выцветшую от времени. Заведение было сомнительным, и скорее всего увеселительным. Однако любимая могла простудиться, и он поспешил затащить её внутрь. Во время, потому что с неба посыпались ледяные камни размером с куриное яйцо. Он не мог оторваться от жуткого зрелища, придерживая дверь ногой. Грубый голос окрикнул, Рем убрал ногу и оглядел помещение: столики квадратной формы, тяжелые стулья из вторсырья, плесневелые стены. Одним словом — не лучшее место для свидания с девушкой. Народ выглядел помято, многие были откровенно пьяны.

Они прошли в дальний угол и заказали согревающие напитки. Контингент в основном состоял из Минимусов, но присутствовали и длинные люди. Все, без исключения, были одеты в древнюю людскую одежду. Он невольно задумался, сколько ткани ушло, чтобы пошить её для них. Под потолком висело облако табачного дыма, отравляя посетителей. Пока Мари попивала напиток, косясь на бугая, ковырявшего в носу, он приоткрыл дверь на улицу, посмотреть, закончилось ли явление. Пребывать в затхлом месте дольше необходимости ему не хотелось. Крепкая рука ударила по двери, захлопнув прямо перед носом. Здоровенный, раздутый в плечах, лишенный шеи человек с носом картошкой и выдающимся подбородком оскалился.

— Торопишься? — отразился эхом от стен гортанный бас.

— Вроде того, — стойко ответил он, не прерывая зрительного контакта.

— Не по нраву наше общество? А? Ребята! Гляди-ка! — низкий гул возвестил об одобрении толпы. — Я распорю тебе брюхо, пикнуть не успеешь! — угрожающе прорычал здоровяк и замахнулся рукой, блеснуло лезвие.

Мари испуганно вскочила со стула, застыв на месте. Рем во время увернулся и отпрыгнул в сторону, нож со скрежетом рассек стену, лезвие откололось. Противник взвыл, как бык, и взял разгон. На этот раз реакция подкачала, и он оказался прижат к полу центнером мяса, не меньше. «Я приведу помощь!», — встревоженно зазвенела любимая в голове. Краем глаза он заметил, что её уже нет на месте. Здоровяк усиливал хватку, сжимая в объятьях смерти, кости хрустели. Рем стиснул зубы, терпел. Бороться приходилось не только с физическим врагом, но и с паникой. «Просто так я не сдамся!», — уверял он себя, шаря ослабевшими пальцами по туловищу противника. Нащупав под ребром болевую точку, точным ударом ослабил тиски. Мгновения хватило, чтобы юркнуть под мышку, и сделать удушающий захват. Здоровяк кряхтел, пытаясь за него зацепиться, и синея лицом. Толпа ликовала, отдавая дань победителю. Когда противник оказался на грани, теряя сознание, и опасности больше не представлял, он благородно его отпустил, и отпрянул. Поверженный хрипел, жадно глотая прокуренный воздух. Отдышавшись, он поднялся на ноги и приблизился. Рем приготовился к очередной схватке, но тот неожиданно протянул ему руку.