Сабля Чингизидов - [75]

— А-а, Панин, Владимир Георгиевич, как же, знаю, — без труда вспомнила графиня. — Мы даже встречались несколько раз. Последний раз на похоронах князя Заруцкого в Париже. Ну что же, пусть приезжает. Надеюсь, у вас не возникло проблем с Паниным по поводу ваших прав на вещи? Эти вещи Архип завещал своим прямым наследникам, потомству своих детей, которые остались в России. Так что они ваши, и только ваши.

— Нет, что вы. Он на них не претендует. Он известный коллекционер, специалист в области старинного оружия и интересуется каратаевским наследством чисто профессионально, — успокоила Александру Лена, хотя сама была совсем не уверена в бескорыстности Владимира Георгиевича. — Да и потом, он сам Каратаев, так что судьба коллекции Самариных для него не безразлична.

— Ну что ж, понимаю, пусть приезжает, милости просим, — великодушно согласилась внучка барона фон Аугстрозе.

Стокгольм, осень, 2005 г.

Лена с Розумом вылетели из Москвы в Швецию рано утром и около десяти были уже в Стокгольме. Первый, кого они увидели, выходя из зоны прилета, был Владимир Георгиевич Панин. Лена заметила, что Розум недовольно нахмурился.

— Не ожидали? — приветливо встретил их родственник.

— Вы что же, раньше нас к графине приехали? — осведомился Розум. — Вы, кажется, говорили, что прибудете завтра.

— Вы знаете, я решил совместить приятное с полезным и воспользоваться этой поездкой, чтобы встретиться со своими финансовыми партнерами в Стокгольме, с которыми я уже давно не видался. У нас есть кое-какие совместные дела, и мы изредка встречаемся. Так что я в Стокгольме уже три дня. Но с Александрой еще не встречался. Только по телефону разговаривал. Она меня попросила встретить и занять вас до пяти вечера. У нее какие-то дела в магистрате.

— В мэрии Стокгольма? — удивилась Лена.

— Видите ли, семья Аугстрозе одни из самых крупных владельцев недвижимости в старой части города. И у них постоянные дела в мэрии. Так что вы поступаете в мое распоряжение до пяти часов. Вы бывали в Стокгольме?

— Нет, мы здесь в первый раз.

— Тогда программа будет такая. Сначала едем на смотровую площадку. Затем в ратушу. Там пообедаем в ресторане, где устраивают банкеты нобелевским лауреатам. Потом едем в Старый город и, если останется время и желание, на остров Юргорден, там посмотрим знаменитый корабль-музей «Васа», но это только если хватит времени. Ну что, согласны?

— А что, у нас есть выбор? — уточнил Розум.

— Нет, — засмеялся Панин. — У человека, первый раз приезжающего в Стокгольм, выбора нет. Это программа обязательная.

Со смотровой площадки открывался прекрасный вид на набережную Гамла Стана — Старого города, остров-музей Юргорден с виднеющимися «американскими горками» парка развлечений «Грена Лунд Тиволи», в общем, весь город был как на ладони. Дома были разноцветные, окрашены в яркие краски, и казалось, что в городе праздник. Причудливые формы крыш, квадратные, полукруглые, конусообразные и такое же изысканное оформление фасадов придавали городу какой-то сказочный облик.

— Господи, — размечталась Лена, — неужели и у нас так когда-нибудь будет?

— Будет-будет, — успокоил Панин. — Нужно совсем немного. Лет двести не совершать революций и путчей, постараться не убивать банкиров и журналистов, как бы этого порой ни хотелось, вовремя ходить на работу и пить водку только по выходным дням.

— Значит, никогда, — резюмировал Розум. — Если даже удастся убедить население не пить в будни, то уж банкиров не стрелять никак не получится. Стрелять банкиров — наша основная народная забава. Можно сказать, национальное развлечение. Без этого нам никак нельзя.

— Ну что ж, тогда убивайте, раз иначе не можете, — рассмеялся Панин. — Экие вы кровожадные.

— Да мы не со зла. Просто традиция такая. Пяток банкиров в год умри, но завали, — объяснял серьезный Розум.

— Да, а журналистов сколько? — заинтересовался граф.

— Ну а этих кто ж считает? Этих у нас без лицензии бьют. Тем более что за журналюг никому ничего не бывает. Это ж не белые медведи.

— Перестаньте вы, — оборвала мужчин Лена, — дайте красотой полюбоваться.

* * *

Посмотрев город, поехали в ратушу. Башня ратуши поражала своей огромностью. Во внутреннем дворе ратуши было темно, у входных дверей горели тусклые лампочки. Мрак создавали не только высокие стены ратуши, замыкающие небольшой дворик, но и их обрамление чрезвычайно пышной растительностью. У одной из ее стен с наружной стороны сверкала маленькая скульптура ангелочка, похоже, даже позолоченного.

— Это ангел-хранитель города Стокгольма, — рассказывал Панин, взявший на себя роль экскурсовода. — Именно здесь, в ратуше, вручается знаменитая Нобелевская премия. Мы сейчас пройдем в ресторан, где можно заказать блюдо, которым в то или иное время угощали какого-нибудь нобелевского лауреата. Какого лауреата вы предпочитаете?

— Я — Эйнштейна, — сразу застолбила Лена.

— Это потому, что она никого другого не знает, — доверительно сообщил Розум Панину.

— По себе не суди, — оскорбилась Лена. — А ты-то сам кого выберешь?

— Я — Шолохова, — гордо парировал Розум.

— Выбор, достойный патриота, — одобрил Панин. — Ну, я тогда тоже кого-нибудь из русских возьму. Скажем, Леонтьева.