Саалама, руси - [25]
Женщина лежала между двумя кроватями. Ее тело было немыслимо перекручено и плотно зажато исковерканным днищем кровати. Но оно же и спасло ее, не дав обломкам погрести под собой.
Ясмина тяжело дышала, в ее груди клокотало. Ливанская судорожно заскребла коленями по выщербленному полу, пробираясь в закуток между развороченными плитами, буквально вырванными из стен и потолка. Голова женщины была откинута назад, глаза широко распахнуты.
Ливанская ощупывала пальцами ее плечи, уверяясь, что та жива. Лицо сестры было покрыто белой пылью, исполосованной грязными дорожками слез. Увидев девушку, она встрепенулась, протянула руки и умоляюще схватила ее ладони. Мокрые от крови, липкие пальцы переплелись с ее и отчаянно сжались.
Ясмина открыла рот, но смогла издать только булькающий хрип.
— Что?! Что?! — Ливанская наклонилась, вглядываясь в ее глаза.
Впервые на ней не было платка, сорванного взрывом, но девушка так и не смогла понять и запомнить, какого цвета ее волосы — бетонное крошево равномерно выкрасило голову в серый.
Раненая женщина, продолжая беззвучно открывать рот, схватила пальцами лицо Ливанской, ощупывая его, будто незрячая. Она пыталась что-то сказать, но у нее никак не выходило. Зрачки расширились от ужаса, в глазах стоял дикий животный страх, постепенно передававшийся и Ливанской.
— Что у тебя?! Где болит?!
— Ноги. — Ясмина прохрипела первое слово и, будто заново научившись говорить, завыла: — Рита, мои ноги! Я не могу подняться!
Ливанская глянула туда, дальше в пыль, где должны были быть ноги женщины, и к горлу подкатила тошнота.
Ее длинное одеяние задралось. Хаарам: ноги Ясмины были обнажены. И раздроблены куском стены в кашу. Осколки костей, ошметки мяса, лужа крови. Сколько крови. Ливанская попыталась нащупать бедренную артерию, но не смогла.
— Ясмина, Ясмина, держись, я… — Ливанская в панике подтянулась к голове женщины, заглядывая в глаза, и до боли сжала ее руку, — я приведу помощь. Ты только не шевелись, я приведу помощь. Не шевелись. Не шевелись!
Она все еще продолжала уговаривать Ясмину, убеждать ее, хотя женщина уже давно не могла ее слышать — девушка в панике ползла между рядами коек.
До выхода оставалась какая-то пара метров, когда дорогу преградили груды кореженной арматуры и камней. Обломки посыпались, ударяя по шее и плечам, едва она начала карабкаться вверх. Лицо царапали бетонные осколки развороченной стены.
Секунду спустя, доска под ее весом проломилась, раздался негромкий треск, и руку прошила дикая боль. Металлический штырь прошил ладонь насквозь. Никогда в жизни она не испытывала такой боли. Не успев ничего осознать, Ливанская напряглась всем телом и отчаянным рывком сдернула руку с арматуры. Потемнело в глазах и только тогда она закричала. Визг боли и страха прокатился эхом, разрывая барабанные перепонки.
— Боже. Господи, помогите, кто-нибудь, — девушка перекатилась на спину, сжимая между ног поврежденную руку, с отчаянным воем преодолевая боль.
— Мархаба! Руси! Мархаба! [1]
Голос раздался откуда-то сверху, Ливанская на секунду замерла, не поверив своим ушам. А потом, забыв про боль, отчаянно закричала:
— Аунни! Аунни![2]
Ливанская почувствовала, как хрустко запершило в горле, вместо голоса начал вырываться сиплый хрип. Она замолчала, прислушалась на секунду, и тут чьи-то руки грубо потащили ее наружу. Раненую кисть и спину со сдираемой каменной крошкой кожей обожгло болью, но это было уже не страшно.
В считанные секунды ее буквально выдрали из разлома в стене, и Ливанская зажмурилась от ослепившего глаза солнца. В легкие хлынул чистый сладковатый воздух, и голова закружилась от счастья. Она свободна, она дышит! На несколько секунд она буквально потерялась в пространстве. Девушка почти не могла видеть, ослепленная светом и пылью. Ливанская не видела, куда ее несут, пока не почувствовала, что ее мешком перевалили через борт старого грузовика. Снизу послышался слабый стон — она упала на груду других живых и неживых тел. Со смутным ужасом Ливанская поняла: ее сейчас увезут, а она чего-то не сделала, что-то не успела:
Стойте. Погодите! Там люди! — она кричала то на русском, то на английском. Тех нескольких слов, которым научил ее Муки, не хватало, чтобы объяснить. Кузов грузовика, в который ее бросили, был уже доверху наполнен людьми. Все они были черные. Только местные — никого из больницы, никого из врачей.
А парни, вытащившие ее, махали руками, как заведенные повторяя:
— Куллю тамам. Куллю тамам.[3]
Но они не понимали ее. Ливанская еще пыталась ухватить кого-то за рукав, но ткань выскальзывала из ее мокрых от крови и пота пальцев.
Девушка судорожно цеплялась за борт. Перед глазами плыло, еще несколько минут она отчаянно хрипела сорванным голосом:
— Там люди! Погодите. Там люди, живые. Там Ясмина!
А потом она просто отключилась.
[1] Мархаба! Руси! Мархаба! (араб.) — Привет! Русский! Привет!
Аунни. (араб.) — Помогите мне.
[3] Куллю тамам (араб.) — Всё в порядке.
19
Москва, ул. Донецкая. 22:30
Машина Чечена медленно подъехала сзади и бесшумно остановилась почти впритык к изуродованной Suzuki — крыло было всмятку, диск на заднем колесе смялся в дугу.
Уважаемые читатели, если вы размышляете о возможности прочтения, ознакомьтесь с предупреждением. Спасибо. Данный текст написан в жанре социальной драмы, вопросы любви и брака рассматриваются в нем с житейской стороны, не с романтической. Психиатрия в данном тексте показана глазами практикующего врача, не пациентов. В тексте имеются несколько сцен эротического характера. Если вы по каким-то внутренним причинам не приемлете секса, отнеситесь к прочтению текста с осторожностью. Текст полностью вычитан врачом-психиатром и писался под его контролем.
Роман о нужных детях. Или ненужных. О надежде и предреченности. О воспитании и всех нас: живых и существующих. О любви.
Да выйдет Афродита из волн морских. Рожденная из крови и семени Урана, восстанет из белой пены. И пойдет по этому миру в поисках любви. Любви среди людей…
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
Этот сборник рассказов понравится тем, кто развлекает себя в дороге, придумывая истории про случайных попутчиков. Здесь эти истории записаны аккуратно и тщательно. Но кажется, герои к такой документалистике не были готовы — никто не успел припрятать свои странности и выглядеть солидно и понятно. Фрагменты жизни совершенно разных людей мелькают как населенные пункты за окном. Может быть, на одной из станций вы увидите и себя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.
«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».