С вождями и без них - [37]

Сочинили заявку, отправив ее, как и полагалось по условиям конкурса, под девизом, и засели за работу. Очень скоро обнаружилось, что мои соавторы готовы разрабатывать отдельные темы, а вот их логическая увязка, "укладка" в целое, редактура - всем этим придется заниматься мне. Энциклопедический по сути своей характер курса, включавшего элементарные познания по философии, политической экономии и теории коммунизма, да еще необходимый каждому минимум знаний об устройстве политической системы, о Конституции, гражданских правах и обязанностях, вынуждал то и дело садиться за специальные монографии и вмещать их мудрое содержимое в параграф на полторы-две страницы, написанный, по возможности, живым и доступным для усвоения подростком языком. К тому же желательно, чтобы текст был увлекательным, приучал к самостоятельному мышлению.

Долго мы мучились, стремясь соединить глубину с простотой и яркостью, далеко еще не были довольны результатами своих усилий, но поджимали сроки, пришлось отсылать рукопись и ждать приговора конкурсной комиссии. Прошло несколько месяцев, жизнь шла своим чередом, я уже две недели осваивался в журнале и любовался красотами Праги, когда поступило сообщение, что нашему опусу присужден первый приз, правда, с требованием существенно его переработать, включив в коллектив авторов рукописи из Ленинграда, занявшие второе место.

Так к нам присоединились Юрий Андреевич Красин и Александр Дмитриевич Боборыкин. Один философ, другой экономист. Оба - преподаватели университета, успевшие уже поднатореть в дидактике, они легко состыковались с нашей троицей. Хватило одного продолжительного разговора с последующим застольем, чтобы мы ощутили себя единой командой, готовой взяться за создание учебника. Нас пригласили в Отдел науки ЦК КПСС, которым заведовал в то время Иван Иванович Удальцов. Были приглашены видные ученые, педагоги, руководители Министерства просвещения. После того как общими усилиями более или менее отчетливо сформулировали стоящую перед нами задачу, Удальцов заявил, что мы должны будем выехать за город, на одну из цековских дач, чтобы в течение четырех месяцев подготовить и сдать в издательство учебник. В этом случае он поспеет к началу нового учебного года.

Я испытывал сильное смущение. С одной стороны, заманчивая возможность отключиться от других дел и основательно поработать над нашим "детищем". С другой - неловкость перед Румянцевым. Только приехал и сразу же "в бегах", хотя бы и по высочайшему повелению. Мелькнуло даже опасение, что редакция не пожелает ждать четыре месяца моего возвращения на рабочее место. Поделился своими опасениями с Удальцовым, который, усмехнувшись, заметил, что я, видимо, не очень понимаю, о чем идет речь. Наш коллектив едет не загорать, а выполнять чрезвычайно ответственную работу, связанную с воспитанием подрастающего поколения. Решением ЦК за каждым из нас закрепляется рабочее место и, несмотря на отсутствие, нам обязаны выплатить за этот срок зарплату.

- Так что, друзья, - заключил Удальцов, - ни о чем не беспокойтесь, засучив рукава беритесь за дело.

В наше распоряжение была предоставлена дача, подаренная в свое время Сталиным Горькому, когда тот вернулся из эмиграции. Красивый особняк, недалеко от Горок-10 по Рублевскому шоссе, с парком, фонтаном, прилегающим лесным массивом и спуском к Москве-реке, еще сохранил многие предметы обихода и мебели, принадлежавшие Алексею Максимовичу. Парадный вход сторожили два бронзовых льва, подаренные писателю каким-то иностранным скульптором. Над домом витал дух не одного его знаменитого хозяина. Здесь, как рассказывал нам Борис Николаевич Пономарев, сочиняли под руководством Хрущева в обстановке строжайшей секретности доклад XX съезду о культе личности. Ну а в дальнейшем чего там только не писали, в том числе с моим участием. Бывало, консультанты сидели там по нескольку месяцев. До нас, по рассказам старожилов, дачу облюбовало окружение Хрущева - Аджубей, Замятин, Ильичев, Харламов и другие соавторы книг и фильмов, общим условным названием которых можно считать "Дорогой Никита Сергеевич". Иначе говоря, там же, где ниспровергали один культ, буквально не сходя с места, творили другой. Поистине свято место пусто не бывает.

Всякое случалось на даче Горького. И "тайные вечери" с участием первых лиц государства, и острые политические дебаты. По поводу начала и завершения работы, а иногда и отдельных ее разделов устраивались застолья. В свободное время гуляли по парку, купались, играли в волейбол, бильярд, шахматы, зимой ходили на лыжах до расположенного поблизости знаменитого конного завода с бронзовой статуей мощного жеребца Квадрата - родоначальника конюшни отменных скакунов, которых продавали иностранцам на ежегодном аукционе. По вечерам два раза в неделю приезжал киномеханик показывать заказанные по общему выбору фильмы. Спрос был, естественно, в первую очередь на нашумевшие иностранные ленты, у которых не было шанса попасть в прокат. Но старались не пропускать и отечественные новинки, о которых печать трубила до выхода на экран. После сеанса, за чаепитием, обменивались впечатлениями. Запомнилось, как Пономарев возмущался неприличным содержанием фильма "Еще раз про любовь" по пьесе Э. Радзинского с участием Татьяны Дорониной и Александра Лазарева; он нашел в нем чуть ли не порнографию. Заметив на наших физиономиях искреннее недоумение, сказал: "Ну как же, товарищи, неужели вы не видите... познакомился парень с девушкой, и она тут же приглашает его к себе домой". Вот ведь какая разница между нравственными принципами поколений. Впрочем, на "Последнее танго в Париже" Борис Николаевич не реагировал так остро: скорбно покачал головой и удалился.