С видом на жизнь. Дилогия - [33]

Взять, к примеру, меня. Можно ли сказать, что я нынешняя и я прошлая один и тот же человек? Нет. Нас связывает только память. Вот и Алекс, как мне кажется, связан с Сашкой только чувством обиды на меня за то, что я осмелилась его бросить. Эта обида за долгие годы переросла в ненависть и ярость. И успокоить такой вулкан сложно. Да и возможно ли? Вот если бы у меня не было ошейника, я смогла бы попробовать вылечить его душу. Интересно, что у него там с линиями силы… Жаль, в ошейнике я их не вижу.

Был и еще один выход. Самый, можно сказать, радикальный. У меня под юбкой так и висел кинжал Рай Варда. Значит, я вооружена. Это обстоятельство предполагает два пути: убить Алекса, что мне представлялось невозможным по внутренним морально — этическим соображениям, или себя. Честно говоря, мне не хотелось умирать. В последние годы, когда я училась, пела почти каждый вечер, а потом еще и помогала людям или драконам, я была счастлива. Теперь же я — на грани самоуничтожения. Сколько издевательств и унижений я смогу еще вынести? Немного. А если все равно умирать? Так с музыкой! Я встала с ковра и запела про себя:

«Вперед вы, товарищи, все по местам,

Последний парад наступает,

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает!»

Что он может сделать? Убить? Я готова! Других рычагов воздействия не было! Это там, в прошлой жизни, меня держали то любовь, то долг, то желание сохранить семью, то дети. Но я и тогда ушла от него! Что держит меня сейчас?

Я открыла дверь в кабинет и осмотрелась. Алекс удивленно поднял голову от бумаг, которые изучал, потом перекинулся взглядом с дюжим мужиком на диванчике в углу комнаты и спросил:

— Ты что здесь забыла?

— Надоел ты мне, — буркнула я, — да еще так кушать хочется.

Я подошла к столику, на котором стояла ваза с фруктами, взяла большое яблоко и с удовольствием впилась в него зубами.

— Если ты думаешь, что я так и буду за тобой бегать как собачка и лежать у двери на коврике, то ошибаешься. Ты меня достал.

Я подошла к диванчику и села рядом с мужиком:

— Привет, — подала я ему руку, — я Вета, а тебя как звать?

— Томас, — выдавил он.

— Охраняешь это… тело, — на языке явно другое слово вертелось, но я решила обойтись без оскорблений.

— Ты что себе позволяешь? — это уже Алекс подал голос. Король аж побелел от злости. Томас съежился, и, даже казалось, стал меньше.

— Я? — в голосе только детское изумление. — Это что ты себе позволяешь?

Я встала, подошла к столу и навалилась на крышку, приблизив свою моську к лицу Алекса.

— Ты хочешь мне отомстить? Ладно, я это по — человечески могу понять. Только вот за что? Ах, да… Я же позволила себе считать себя человеком и иметь собственное мнение.

Я выпрямилась и продолжила:

— Так вот: я была человеком, я — человек и я буду жить как человек.

— Попробуй, — он наконец взял себя в руки и ухмыльнулся, — мне стоит запереть тебя и выйти отсюда.

— Попробуй, — в ответ ухмыльнулась я, — я больше не буду ползать вслед за тобой. Никогда! Я лучше умру!

— Это угроза?

— Это предложение…

— Какое?

— Отпусти меня!

— Это просто наглость! Томас, ты слышишь! Моя рабыня заставляет меня отпустить ее, — Алекс откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Господин, — это уже влез Томас, — мне успокоить ее?

— Лучше уж упокоить, — не удержалась от ехидства, — меньше проблем будет.

— Ты так нарываешься в надежде, что я тебя в припадке ненависти убью? — ну надо же каким догадливым оказался король. — Не дождешься! Ты будешь жить! Жить и мучиться, вспоминая….

— Что вспоминая? — не выдержала я. — Твои пьянки? Твои кулаки? Твое отношение к детям? Что вспоминать?

Он скрипнул зубами. Потом зарычал и в приступе гнева скинул на пол все, что лежало на столе.

— Ты, дура, ложись, сейчас сгорим, — закричал Томас, опрокидывая меня на пол.

В этот момент и полыхнуло.

— Это он так горяч в гневе? — спросила я у Томаса, который, буквально, лежал на мне.

Тот кивнул.

— И часто у вас такое веселье?

Томас укоризненно посмотрел на меня, отстранился и встал. Я с опаской выглянула из‑под стола. Алекс без чувств лежал в кресле.

— Эк его, — сочувственно покачала головой я, — надо больше бывать на свежем воздухе, пить чай с медом и слушать добрые сказки.

— Молчала бы лучше, — Томас отряхнулся, подошел к Алексу, поднял его на руки как пушинку и перенес на диван. — Боюсь даже предположить, что он с тобой сделает.

— Можно подумать, это я его годами преследовала, заманила шантажом в свой замок и сделала рабом. Сам напросился.

Алекс очнулся минут через десять, отослал Томаса, молча встал, запер меня в кабинете и ушел. Дальше была одна боль. Она вытягивала из меня все силы, погружая в зыбкую пелену бреда. Я умирала десятки раз, нехотя возрождалась, чтобы снова ощутить боль. Мне виделся кинжал, очень хотелось дотянуться до него и все прекратить, но рукоять его была скользкой, а лезвие будто желейным. Мелькали лица, которые отталкивали меня. Опять привиделись солнце, луна и звезда. Они кружили вокруг, норовя посильнее ударить.

Когда я, наконец, пришла в себя, был уже вечер. Вместо боли во всем теле поселилась пустота: ни мыслей, ни слов, ни желаний. Я лежала на своей кровати в коморке. Мир спал и видел сны.