С тобой навсегда - [2]

– Ты приехал раньше обычного, Фолкнер, – сказал он, сидя за столом красного дерева, и протянул Алеку бренди.

Его голубые глаза заблестели. – Неужели захотелось поохотиться?

– Я устал от Лондона, – ответил Алек, облокачиваясь на мраморный бюст предка Саквиля и делая маленький глоток прекрасного бренди. – Чай и соболезнования никогда не утомляли меня так сильно, как в последние месяцы.

– О да… – согласился Саквиль. – Но будь терпелив с теми, кто хочет помочь и кто переживает утрату так же глубоко, как и ты…

– Никто не переживал утрату так глубоко, как я, – резко прервал его Алек. – Просто нынче модно делать вид, будто это так.

Его лицо не выражало ничего, но глаза подсказали Саквилю, что фраза продиктована не столько жалостью к себе, сколько цинизмом.

– Холт был замечательным человеком, – негромко произнес Саквиль. – Я собирался отменить охоту в этом году, чтобы не оскорбить его память.

– Не беспокойся. Достаточно нескольких бутылок… – Алек замолчал и сделал еще глоток бренди. – Немного музыки, развлечений, танцы – и они его очень скоро забудут.

– Фолкнер, – на лице Саквиля отразилось беспокойство, – это плохо звучит. Разумеется, ты никогда не был самым мягкосердечным, но мне не хочется, чтобы твое сердце ожесточилось.

– Что же я, по-твоему, должен делать? – язвительно поинтересовался Алек. – Лить слезы в два ручья?

– Я не собираюсь диктовать, как тебе надо поступать.

Видит Бог, ты сделаешь все наоборот. Но прошло уже больше полугода, и скоро друзья перестанут объяснять твою холодность к ним смертью Холта и начнут отдаляться. Конечно, вокруг тебя останутся прихлебатели.., те, кого интересуют твои деньги и собственная выгода… Но однажды настоящие друзья отвернутся от тебя, и вернуть их будет непросто.

Алек помолчал, потом улыбнулся.

– Это не похоже на тебя, Саквиль, – читать нотации, даже не поздоровавшись.

– Я читаю тебе нотации только тогда, когда знаю, что это необходимо…

– Что делает тебя поистине незаменимым другом, – подхватил Алек, положив ладонь на голову скульптуры и постукивая пальцами по гладкой мраморной брови. – Хорошо, продолжай, если тебе нравятся нотации. Предложи мне лекарство от цинизма. Скажи, как преодолеть жеманство, лицемерие и притворство – ведь. Боже мой, я встречаю их в каждом, на кого ни посмотрю.

– Перемена обстановки – вот что тебе нужно, – посоветовал Саквиль. – Италия, Франция…

– Я пытался: те же лица, те же виды, та же еда.., та же скука.

– Купи себе новую лошадь…

– У меня их и так слишком много.

– Может быть, – начал Саквиль с надеждой, – , тебе удастся найти душевный покой в своей семье?

Алек усмехнулся, покачав головой.

– У меня слишком много родственников, и все они невыносимы.

– А женщина?

– У меня есть…

– Не такая, как все твои шлюхи, – перебил его Саквиль. – Настоящая женщина, одна хотя бы на несколько месяцев. С которой ты будешь чувствовать себя спокойно, которая изучит твои привычки, будет знать, какие напитки ты предпочитаешь и как завязать тебе галстук. Господи, да была ли у тебя когда-нибудь постоянная женщина? Это прекрасно, и я тебе искренне советую.

– Черт побери, а ты разбираешься в этом, не правда ли? – заметил Алек. – Может быть, такие советы имеют отношение к слухам, которые ходят о тебе? Правда, что здесь в особняке живет твоя любовница?

Саквиль широко улыбнулся.

– Самое замечательное создание из всех, когда-либо виденных, – заметил он. – Нежная и страстная… Она может превратить пустую жизнь в рай на земле.

– Боже! – Алек взглянул на него, передернув плечами. – Как ты собираешься сочетать все.., это.., с ее присутствием здесь?

– Ты имеешь в виду охоту? – сделав неопределенный жест рукой, поинтересовался Саквиль. – Она практически не появляется на людях, читает или занимается делами в своей комнате. Она не слишком склонна общаться с публикой такого рода; она предпочитает.., э-э…

– Она предпочитает одну вещь и делает ее весьма хорошо, – закончил за него Алек и печально улыбнулся. – Нет ли у нее сестры?

– Боюсь, что нет. Она одна такая, Фолкнер.., и я не делюсь.

Дружеский разговор продолжался, когда они вышли из библиотеки и поднимались наверх, где слуга готовил комнаты для гостей. Им всегда было о чем поговорить, потому что, несмотря на большую разницу в возрасте (Алеку было двадцать восемь, а Саквилю почти на тридцать лет больше), их объединяло много общего. Оба они в юности унаследовали титул и богатство, а вместе с ними и все проблемы, связанные со слишком большим влиянием на окружающих в столь юном возрасте.

Где-то в душе Алек затаил обиду на то, что он, еще подросток, был вынужден принять на себя всю ответственность за семью, земли и местных жителей. Смерть отца в одночасье превратила его во взрослого человека, лишив всех радостей, которыми беззаботно наслаждались сверстники.

Только двоюродный брат вносил в его жизнь веселье. Необузданный и безрассудный Холт вовлекал его во многие сомнительные приключения, всегда удачно перебивая монотонность обязанностей и работы. Он прятал женщин в комнатах Алека и оставлял их там в качестве сюрприза, присылал среди ночи записки с шутовскими мольбами присоединиться к нему в какой-нибудь сомнительной пивнушке. Озорной, веселый Холт, который влюблялся и разочаровывался каждую неделю и звал Алека пить в компании с ветреными женщинами…