С ружьем на динозавра - [12]

Ошеломленные, мы стояли в лучах восхода рядом с двумя моими товарищами, о которых я едва не позабыл, как самый последний эгоист. Нова, словно обезумев, заметалась из стороны в сторону. Впрочем, я сразу понял, что этот грохот был страшной неожиданностью не только для нас, но и для всех лесных жителей. Люди выпрыгивали из своих гнезд и беспорядочной толпой носились туда и сюда по поляне. И это уже не было игрой, как накануне: в их криках звучал непомерный ужас.

От этого грохота, внезапно разорвавшего тишину джунглей, кровь стыла в жилах. Однако я чувствовал, что лесные люди прекрасно понимают его значение и что их страшит не он сам, а приближение какой-то совершенно определенной опасности. Шум нарастал. Это была жуткая какофония, в которой смешались глухой рокот барабанов, резкий лязг и звон, словно от ударов в кастрюли, крики. Больше всего нас поразили эти крики, потому что, хотя мы и не понимали ни слова неведомого нам языка, голоса были, несомненно, человеческими.

Восходящая Бетельгейзе озаряла нелепую и страшную сцену: по лесной поляне во всех направлениях метались мужчины, женщины, дети, сталкивались между собой, падали и снова вскакивали, некоторые карабкались на деревья, словно пытаясь там спрятаться. Тем не менее вскоре несколько более пожилых мужчин, овладев собой, остановились и начали прислушиваться. Шум приближался довольно медленно. Он доносился с той стороны, где лесная чаща была особенно густой, и, казалось, исходил из ряда источников, широко растянутых в одну линию. Все это напоминало большую облаву, когда цепь загонщиков старается шумом и криками вспугнуть дичь.

По-видимому, старейшины племени приняли какое-то решение. Издавая отрывистое повизгивание, которое, несомненно, означало определенный сигнал или приказ, они устремились в сторону, противоположную надвигающемуся грохоту. Остальные последовали за ними, и мы увидели, как все племя ломится сквозь кусты, словно стадо вспугнутых оленей. Нова бросилась к нам — вернее, как мне показалось, ко мне. Жалобный стон вырвался из ее рта, стон, похожий на отчаянный призыв, затем она прыгнула в чащу и скрылась из глаз.

Шум становился все громче, и мне уже чудился треск сучьев под тяжелыми сапогами. Признаюсь, я тоже потерял голову. Благоразумнее было бы, конечно, остаться на месте и встретить новых представителей Сороры, которые перекликались явно человеческими голосами, — с каждой секундой это становилось все очевиднее. Но после всех испытаний, выпавших на нашу долю, этот звон, грохот и крики действовали мне на нервы. Панический страх Новы и ее сородичей захватил и меня. Я не мог ни думать, ни рассуждать, я даже не посоветовался со своими товарищами, а просто бросился в кусты и помчался следом за юной красавицей.

Так я пробежал несколько сот метров, но девушку не догнал. Зато я заметил, что только Артур Левэн следует за мной: видимо, для профессора Антеля в его возрасте такая гонка была не под силу. Молодой физик, задыхаясь, поравнялся со мной. Мы взглянули друг на друга, сгорая от стыда. Я уже хотел было предложить Левэну вернуться или по крайней мере подождать нашего шефа, как вдруг совершенно иные звуки заставили нас буквально подскочить.

Теперь-то я не мог ошибиться. В джунглях гремели выстрелы — один, второй, потом еще и еще с неравными паузами, иногда одиночные, иногда сдвоенные, до ужаса напоминая дублеты наших охотников. Стреляли где-то впереди, в той стороне, куда устремились беглецы. Но пока мы раздумывали, цепь загонщиков приблизилась к нам, приблизилась почти вплотную, и нас вновь охватила паника. Не знаю почему, стрельба показалась мне менее опасной, во всяком случае более знакомой и не столь страшной, чем этот адский концерт. Не рассуждая, я вновь бросился бежать, стараясь, однако, избегать открытых мест и двигаться как можно бесшумнее. Артур Левэн последовал за мной.

Так мы добежали до того места, где раздавались выстрелы. Я остановился, потом начал пробираться дальше еще осторожнее, чуть ли не на четвереньках. Мой товарищ не отставал от меня. Мы вскарабкались по склону невысокого холма и залегли почти на самой его вершине, чтобы перевести дух. Впереди росло всего несколько деревьев да полоса кустарника. Последние метры я преодолел ползком, выглянул из кустов и… замер, словно оглушенный, не в силах шевельнуться. Зрелище, представшее моим глазам, было слишком невероятным, непосильным для жалкого человеческого рассудка.

Глава 9

В том, что я увидел, было немало странных и даже страшных подробностей, но сначала все мое внимание приковало к себе одно существо, которое стояло неподвижно шагах в тридцати от нас и смотрело в нашу сторону.

Я едва не вскрикнул от изумления. Да, да, несмотря на панику, несмотря на весь трагизм нашего положения — ведь мы очутились между загонщиками и стрелками, — беспредельное удивление подавило во мне все остальные чувства, когда я увидел создание, подстерегавшее дичь из засады. Ибо это была обезьяна, горилла огромного роста! Тщетно я твердил себе, что, должно быть, сошел с ума, — в своем определении я не мог ошибиться. Однако встреча с гориллой даже на Сороре сама по себе не представляла бы ничего сверх невероятного. Меня гораздо больше поразило то, что эта горилла была прилично одета, совсем как человек, а главное — явно чувствовала себя в одежде свободно и естественно. Именно эта естественность и произвела на меня такое ошеломляющее впечатление. С первого же взгляда я понял, что обезьяна не была кем-то специально наряжена. Одежда была привычна для нее, точно так же, как нагота для Новы и ее соплеменников.