С прибоем на берег - [18]

Потому отец мой меня Иваном назвал, а так как я старший в семье, то быть моему сыну Иваном Ивановичем!

- Отличная у вас в семье традиция, Файзулаев, - сказал замполит. - И знаете, о чем я вас попрошу? Повторите как-нибудь свой рассказ для всей нашей роты.

От берега на малых оборотах подходил один из танков. Остановился чуть поодаль, из открытого люка выбрался одетый в комбинезон комбат.

- Взвод, смирно! - гаркнул лейтенант, спеша навстречу начальству.

- Вольно! - разминая спину, откликнулся Родионов.

- Товарищ гвардии майор… - подошел было к нему с рапортом Юрий.

- Нету больше гвардии майора, - многозначительно хмыкнул комбат. - Его кто-то из ваших молодцов вместе с танком спалил. Вот полюбуйтесь!

Он подвел Юрия к кормовой части машины и указал на выхлопные решетки, где красовалось оранжевое пятно, след от имитации зажигательной смеси.

- Кого вы посылали в колею, гвардии лейтенант Русаков?

- Матроса Файзулаева, товарищ гвардии майор.

- А вы подумали о том, что подвергали человека неоправданному риску?

- Так точно, подумал.

- Чем тогда объяснить ваше решение?

- На войне как на войне, товарищ гвардии майор!

- Хорошие командиры и на войне не посылали солдат гибнуть понапрасну.

- Товарищ гвардии майор, Русакову сделать это посоветовал я, - вмешался в разговор подошедший Еськов.

- Вы? Ну что ж, на разборе мы еще поговорим об этом. А матросу… как его фамилия?

- Файзулаев.

- Матросу Файзулаеву от моего имени объявите благодарность.

ГЛАВА 8

Дополнение к анкете Русакова

Проснулся Юрий раным-рано. Возможно, с непривычки: на улице мычали коровы, голосили петухи, один из них упражнялся под самым окном, возле которого спал Юрий. А может, под впечатлением долгого вечернего разговора с Таисьей Архиповной. Рассказчицей тетка оказалась превосходной, не перескакивала с одного на другое, голос ее был необычайно выразителен. Невольно подумалось Юрию о том, что был у нее от рождения артистический талант, да пропал среди стойл и подойников.

За один вечер узнал он многое о своем русаковском корне. Он так и подумал «о своем русаковском», совсем забыв, что в паспорте у него стоит другая фамилия. Почти зримо представил Юрий своего деда Архипа Савельевича. Русакова - вожака бартеньевской комсомолии и первого председателя здешнего колхоза. Был дед, по рассказам тетки Таисьи, необычайно силен. Опоясывал» себя одним концом веревки, за другой брались пятеро дюжих парней и не могли сдвинуть деда с места. Были у него деревянные вилы-тройчатки, так поднимал он ими и взметывал на скирду сразу полвоза соломы. И забавно выглядела возле него жена - бабушка Юрия - Василиса. Росточком маленькая, худенькая. Шутили тогда односельчане, что Архип, для того чтобы поцеловать женушку, на колени перед ней становится.

От такого богатыря должна была нарожать Василиса дюжину детей, но успела родить только дочь и сына. Подкараулил председателя в лесу сын сельского богатея Веретепникова Тимоха и почти в упор всадил ему в живот заряд картечи. И все-таки хватило у деда сил заломать и связать своего убийцу. Так и нашли их рядышком - мертвого Архипа и спеленатого уздечкой Тимоху.

Тяжелая доля легла на хрупкие плечи Василисы. И колхоз мало чем мог ей помочь: времена были трудные, неустроенные и неурожайные. Еле перебивались крестьяне от осени до осени. Может, до глубокой старости прожила бы Василиса за могучей спиной своего Архипа, только без него и четырех десятков не успела разменять. Схоронили ее дети - семнадцатилетняя Таисья и четырнадцатилетний Егор…

Юрий повернулся на постели и улыбнулся, почувствовав, что мысленно повторяет рассказ тетки, - так запала ему в душу спокойная и раздумчивая теткина речь. Да и сама Таисья Архиповна быстро расположила его к себе. Было в ней что-то такое, чего не хватало просвещенной и молодящейся матери Юрия. А вот что именно - ему пока не удалось уловить.

Если деда Юрий представил совершенно отчетливо, то образ отца, особенно в юные годы, никак у него не складывался. Может, оттого, что рано ушел. Егорка Русаков из села: сначала учиться в сельскохозяйственный техникум, а потом прямо со студенческой скамьи на фронт…

- Глянь-ка, гостенек дорогой уже на ногах! - удивленно воскликнула вернувшаяся домой Таисья Архиповна. - Чего тебе не отдыхается, Юронька? Или беспокоил кто? - засуетилась она. - Клопов и блох в моей избе отродясь не бывало.

- Да никто не кусал меня, тетя. Выспался я превосходно.

- Каво там выспался! Легли мы с тобой затемно, а сейчас еще семи нет.

- А сами-то вы когда поднялись?

- Мне не привыкать. Девятнадцатый годок уже за коровушками хожу. На зорьке надо подоить, в стадо проводить. В полдень на вторую дойку в луга сбегать, вечером в третьерядь дойка. А первотелок и почаще приходится раздаивать. Буренки у меня молочные. На круг полтора ведра-с головы надаиваю.

- Вы же сначала трактористкой работали? Мне подруга ваша Анна Кондратьевна рассказывала. В автобусе мы вместе ехали.

- Зови меня на ты, Юронька. Чать не чужие мы. С трактора я после войны ушла. С той поры в животноводстве работаю. Я-то с виду только баба пышная, а здоровья квелого, в маму, видать, пошла. Работа на ферме мне по душе, хотя всякое бывало. Вот в пятьдесят втором годе четыре телка моих пали, и присудили мне за них тыщу рублей выплаты. И заплатила. Хорошо еще, что Егор подсобил деньгами. Он, отец-то твой, ко мне завсегда очень внимательным был. Да и я его любила без памяти. Ох, рано он в землю лег, сердешный. Всю войну наскрозь прошел, жив остался, а потом такое получилось… - Глаза ее заслезились, она утерлась косицей головного платка.