С прибоем на берег - [17]

- Я пойду к гранатометчикам, - сказал Еськов, чувствуя, видимо, что будет стеснять своим присутствием командира взвода.

- Истребителям занять позицию! - скомандовал Юрий.

На бруствер выбрался Файзулаев и пригибаясь побежал вперед. Метрах в двухстах перед окопами его темная фигурка скрылась в колее. «Напрасно я поддался на уговоры…» - терзался сомнением Юрий, разглядывая в бинокль место, где залег матрос.

А через высоту уже переваливали танки. Перед ними замелькали язычки пламени, и воздух разорвали резкие хлопки пушечных выстрелов. Внушительной была та картина: лавиной накатывающийся рев моторов, лязг металла и пушечная канонада. Думалось, нет силы, способной остановить эти- огнедышащие крепости на колесах.

- Гранатометчики, к бою! Прицел по гусеницам! Огонь!

Теперь уже хлопки выстрелов раздались рядом, в соседних с командирским окопах.

Танки были уже совсем близко.

- Оружие с брустверов! Ложись!

Юрий и сам плюхнулся на дно окопа в холодную лужу, рядом с громко дышавшим Тимофеевым. И сразу почувствовал, как жадно впитывает влагу одежда и струйки воды просачиваются за голенища сапог.

От лязга и грохота заложило уши. Обдало песком и вонью выхлопных газов. И уже в следующий момент лейтенант с сержантом были на ногах.

- По пехоте очередями, огонь!

Сердито застрекотали автоматы. Оттого, что магазины снаряжены были холостыми патронами, треск очередей был еще более резким.

- Дробь! Оружие разрядить!

По ходу сообщения Юрий прошелся вдоль линии окопов. Мокрые, выпачканные в песке матросы и сержанты улыбались, шутили, подначивали друг друга:

- Кто это маму звал, товарищ гвардии сержант? Не Егоркин ли?

- У самого небось душа в пятки ушла…

Файзулаева Юрий нашел в окопе Еськова. Старший

лейтенант и матрос мирно покуривали, затягиваясь так смачно, что Юрию самому захотелось закурить.

- Кажется, угодил ему по двигателю, товарищ гвардии лейтенант, - доложил Файзулаев. - В последний момент углядели они меня, газанули резко, но бутылку я все-таки добросил.

- Знатный получился салют в честь вашего дня рождения, Файзулаев! - улыбнулся замполит.

- Навсегда запомнится, товарищ гвардии старший лейтенант. Аксакалом стану, внукам своим буду рассказывать.

- Слушайте, Файзулаев, давно я хочу вас спросить. Отчего вас зовут по-русски Иваном? Иван Уразович, так кажется?

- Так, товарищ гвардии старший лейтенант. Это наша семейная традиция старшего сына называть Иваном. Дед Алишер ее завел. Если хотите, расскажу…

- Это интересно. Послушаем, Юрий Егорович?

- С удовольствием!

- Давно все было. Еще в двадцатые годы. Дедушка Алишер чуть постарше, чем я теперь, был. Пришли к нам красные отряды унять банды Джунаид-хана. В дедов кишлак пришел эскадрон, командовал которым Иван Ива-пович Иванов. Уже не молодой командир. В царской тюрьме сидел, врангелевцы его расстреливали, но выжил. Добрые люди из братской могилы вытащили. Был он высокий, грузный, лошадь под ним быстро из сил выбивалась, так рядом запасную водили. На гимнастерке красного командира боевой орден. Заслуженный был человек. Деда он Алешей называл. «Ты не представляешь, - говорил, - дорогой Алеша, какой будет ваша земля лет через двадцать! Каналы проведем, вместо пустынь будут сады цвести. Большевики потому так называются, что большие дела задумали. Всю бывшую Российскую империю от края до края заново переделаем!»

Эскадрон Иванова басмачей в страхе держал. Иванова они Большим батыром прозвали. Деньги обещали за его голову. Только не от басмаческой пули он умер. Больное сердце подвело. Но это после того, как наголову разбили Джунаидово войско. Похоронили Иванова неподалеку от бывшего дедова кишлака. На могиле памятник стоит. Надпись на нем на двух языках - русском и узбекском.

Дед Алишер в эскадроне Иванова проводником был. Выследили деда басмачи. Схватили и к своему курбаши привели. Тот желтые зубы оскалил.

«Попался, - говорит, - красный пес, который Аллаха за дырявый халат продал! Хочешь жить, говори, собака, где кавалеристы Большого батыра стоят. Сколько у него сабель, какие караулы?»

Молчит дед. Чтобы не подвел язык, зубами его прикусил. Курбаши рукой махнул, двое его людей рубаху на спине деда разорвали, засвистели плети. Били, пока сознание не потерял. Когда в себя пришел, курбаши сказал:

«Слушай, большевистский ублюдок! До утра будешь в яме лежать. Подумай хорошенько. Молчать будешь, утром тебе одно ухо отрежут, в полдень другое, вечером нос. А если и после того молчать будешь, к полуночи головы лишишься. Понял меня?»

Утром деда снова к нему привели.

«Молчишь, отродье скорпиона? - спрашивает курбаши. - Режьте ему ухо и всыпьте пятьдесят плетей!»

Очнулся дед после того, как водой его отлили. Глаза открыл и видит - стоит над ним комэск Иванов. Думал дед, перед смертью померещилось, а тот улыбается:

«Выжил, Алеша, значит, долгий век тебе сужден! Внуков будешь на коленях качать!»

Вот. тогда и поклялся дед назвать первого сына Иваном. Мулла его за такое проклясть грозился, но слова своего дед не нарушил. Дядя мой Иван холостым на фронт ушел. Храбро воевал, командир написал, что одним из лучших бойцов был. Спины врагу не показывал и пулю фашистскую в грудь принял.