С попутным ветром - [2]

Пусть дуют холодные ветры, пусть льет проливной дождь, пусть терзает голод, ирландец всегда остается ирландцем!

Беда в том, что дикари этого не знают.

Я по-прежнему жду... Паруса скрылись за линией горизонта. Дикари прекратили возню за деревьями.

Сейчас они тронутся ко мне. Я их встречу с кинжалом в руке, я не посрамлю своего отца. Если уж мне суждено умереть, не оставив потомства и продолжения своего рода, я умру с честью, как требуют заветы моих предков, как воспитали меня отец и дед.

Пусть трусы глумятся над героями, — таким образом они сводят счеты с настоящими мужчинами. Пусть ежатся и сгибают спину под плетью. Меня воспитали на примерах жизни Гектора, Ахилла[1] и Конна Ста Битв[2]. Я выпрямился, твердо встал на ноги и, сжав шпагу в руке, приготовился драться. Но дикарей не было.

Ну что же, ладно. Я сам пойду им навстречу.

Бог мой, ушли! Что такое? Неужто они так презирают меня? Считают ниже своего достоинства даже убить такое жалкое существо, как я? Или просто не знают, что я прячусь здесь?

На земле лежат двое матросов. Они были хорошие парни. У обоих изуродованы лица и тела... варварски изуродованы.

Я молча снял перед ними свою шляпу с пером, отдавая им дань уважения, они честно выполняли свой долг и на море, и на суше, они жили и умерли, как настоящие мужчины. Но даже будь они последними негодяями, я все равно хотел бы, чтобы они были живы, потому что без них я совсем один.

Как благодушны мы бываем, живя в безопасности, под охраной закона и государства! Как не отдаем себе отчета, что, если бы не правительственные установления и законы, в мире воцарились бы дикие нравы, жестокость и голод!

Эти извечные враги всегда подстерегают за хрупкими стенами закона. Из-за них нам постоянно грозят голод, жажда и холод, всегда находятся люди, готовые грабить, насиловать и увечить себе подобных, а не жить цивилизованной жизнью...

Если мы чувствуем себя в безопасности, то только потому, что от злых сил нас ограждает государство. Землетрясение, революция, война или просто внезапная отставка правительства, и мгновенно наступает хаос, оставляющий цивилизованного человека нагим и беззащитным.

В таком положении оказался теперь и я...

Было бы лучше, если бы я вырос в лесу или на ферме, но я жил в городе, обретался в обществе джентльменов и, Господи спаси, дам.

Вот бы сейчас оказаться там!

Что же я, Тэттон Чантри, могу предпринять здесь, на этом пустынном берегу, не имея ровным счетом ничего?

Я мастерски владею шпагой; неплохо разбираюсь в военной тактике и фортификации. Знаю толк в травах, медицине и магии. Сумею, если потребуется, организовать осаду крепости или провести сражение, я умею обучать солдат военному искусству. Мне можно доверить переговоры о мире, о капитуляции, о выкупе взятого в плен короля. Но вот сумею ли я обеспечить себе пропитание на этом бесплодном острове? Все мои познания здесь не помогут.

По преданию, мой род восходит к древним королям Ирландии, и я якобы был рожден для роскошной жизни. Но я помню лишь, что родился в семье главы большого ирландского клана и что жили мы в некоем подобии замка на скалистом побережье Ирландии.

Мальчишкой я бродил по прибрежным скалам, рыбачил, плавал в море, лазил по всем окрестным пещерам и расселинам, охотился.

Англичане в свою очередь тоже охотились за нами. Они набросились на мою семью, как стая волков. Мой отец и дяди погибли, храбро сражаясь, и перед смертью отец успел сказать мне: «Беги! Иди той дорогой, которую я тебе указал, и живи, чтобы имя наше не умерло и осталось хотя бы в наших сердцах! Уходи, сын мой, я люблю тебя и не хочу, чтобы ты умер! Живи честно, живи как потомственный аристократ и истинный ирландец!»

И я ушел...

Хотя я был всего лишь мальчишкой, если бы я не ушел, англичане убили бы меня. Но у меня были проворные ноги, быстрый ум и желание жить.

Тогда-то мое знание окрестных пещер и расселин сослужило мне хорошую службу: я затеял со своими преследователями игру в прятки. Я залезал в узкие расселины, недоступные для них, и потешался над их беспомощностью.

Один английский солдат застрял между скалами. Он судорожно пытался достать свободной рукой пистолет, чтобы застрелить меня, но прежде, чем он успел выстрелить, я ударил его по голове камнем, выхватил нож у него из-за пояса и убежал по проходу в скалах, о существовании которого никто не знал. Так я покинул останки своего отца и родное пепелище.

Потом потянулись месяцы скитаний. Я прятался где придется, питался тем, что удавалось украсть, — в основном молоком да ячменными лепешками, и наконец снова вышел к морю. Я был не первый беглец со своего родного острова и, видно, не последний.

Мои кузены служили в иностранных армиях, и если бы мне удалось добраться до них...

Глава 2

Но все это было много лет тому назад. Сейчас я стою один на пустынном берегу, мое судно ушло, посчитав меня убитым. Мое небольшое состояние пропало, и отныне в моем распоряжении лишь собственная голова и шпага.

Море пустынно, и, насколько хватает глаз, пустынен берег. Он слегка изгибается к юго-западу. Наше судно стояло в обширной бухте, образованной двумя мысами, один из которых едва виден на востоке.