С пером и автоматом - [18]

Услышав это, я стал внимательно следить за дальнейшим поведением юноши.

Началась очередная контратака. На высотку поползли фашистские танки. Наши открыли по ним огонь. Начали бросать гранаты. И только Иван Вдовытченко почему-то медлил. Гитлеровские танки все быстрее ползут по склону, готовясь раздавить все на своем пути.

Как немного их, наших храбрецов. И как подавляюще велики угловатые бронированные громадины врага. И, на беду, поблизости нет наших артиллеристов.

А танки приближались.

Иван оглядывается на товарищей, как бы говоря им, что не подведет. Вот головной вражеский танк, вырвавшийся вперед, уже устремляется к его неглубокому окопу. Наверное, сейчас взоры гитлеровских танкистов сосредоточились на ведущем танке. Они даже поотстали немного, словно для того, чтобы лучше было видно, как тяжелые гусеницы ведущего начнут впрессовывать в песок русского солдата.

Заткнув за пояс несколько гранат, проверив содержимое левого кармана, где находился совсем недавно полученный комсомольский билет, еще раз расправив под ремнем гимаастерку, Иван рванулся навстречу вражеской машине…

Подумать только: человек и танк. Какие несравнимые величины! Танк — грозная, огнедышащая, движущаяся крепость. Пули ему нипочем, штык не страшен. Да и гранатой его не всегда возьмешь: с дальней дистанции не попадешь, а подпускать близко — опасно. Если даже и попадешь, то нет гарантии, что он будет подбит — не всякое место у него уязвимо. А какая в нем силища! Разве может сравниться с ним обыкновенный человек?

Но Вдовытченко, видно, думал только о том, что обязательно надо одолеть бронированное чудовище.

Вот они почти рядом: человек и танк!

Сейчас он бросит гранату!

Почему же не бросает? Почему медлит?!

Вот-вот стальная громадина обрушится на человека и раздавит его. И вдруг все — и наши и враги — замерли: солдат со связкой гранат бросается под танк. Раздается оглушительный взрыв…

Когда черный дым начал рассеиваться, бойцы увидели, как уцелевшие танки поворачивают, уходят, гонимые предчувствием своей неминуемой гибели.

Если один смог такое, так же сумеют и остальные!..

Я посмотрел на старшего лейтенанта: он стоял во весь рост, бледный, суровый. Стоял, как у могилы друга, в крепкой руке мял свою пилотку.

Вскоре Ивану Вдовытченко было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза.

Я к тому времени находился уже в другом подразделении. Уцепившись за песчаный край отмели, наши бойцы мужественно отбивали яростные атаки гитлеровцев. И враг не смог их ни выжечь огнем, ни уничтожить минами и снарядами, ни вдавить в песок бомбами «юнкерсов». Борьба шла за маленький клочок земли на Правобережье, борьба напряженная, кровавая, борьба не на жизнь, а на смерть. И хотя гитлеровское командование подтягивало сюда новые части, хотя было видно простым глазом, как «тигры» и «фердинанды» ползут по лысым прибрежным высотам, готовясь к контрудару, никто не сомневался в том, что этот маленький кусок земли на правом берегу больше не будет отдан врагу.

Предпринимая многочисленные ожесточенные контратаки, гитлеровцы по-прежнему возлагали большие надежды на свои танки. Поэтому особая ответственность ложилась на наших артиллеристов, бронебойщиков, минеров-охотников (как их называли на Правобережье), истребителей танков. В условиях, когда наши танковые подразделения еще не переправились на западный берег, значительную роль в борьбе с танками врага должна была сыграть пехота. Гранаты, бутылки с горючей жидкостью в руках отважного пехотинца также грозное оружие. Нужны только отвага и умение. И надо правильно выбрать позицию, глубже зарыться в землю, поуже рыть щели, поближе подпускать вражеские танки и наверняка разить их. Но поначалу не все это, к сожалению, понимали.

Помню такой случай.

На берегу реки, в густом кустарнике, одно из наших подразделений расположилось на отдых. Бывалые солдаты сразу же взялись за лопаты. Они быстро стали отрывать себе ячейки и щели. Тем временем рядовой Андрей Смирнов ходил, заложив руки в карманы. Он подшучивал над товарищами:

— Пустое дело затеяли! Зря трудитесь, все равно пойдем дальше…

— А я думаю, что не пустое, — ответил бывалый солдат Синицын. — Окопаться — первое дело солдата, где бы он ни остановился. На войне всякое может быть. Ты не ждешь, а на тебя авиация налетит или противник откроет артиллерийский огонь.

Вскоре слова Синицына оправдались. Неожиданно в воздухе появились фашистские самолеты. Они стали бомбить участок, занятый бойцами. Одна из бомб разорвалась недалеко от щели, где сидели Синицын и его товарищи. Укрытие спасло их от осколков. А рядовой Смирнов поплатился за свою беспечность: он был ранен.

Несмотря на сложные условия, наши части успешно отбивали контратаки противника, день за днем решительно и планомерно продвигались вперед.

Совинформбюро коротко сообщало о боях на нашем участке. За каждой скупой фразой оперативной сводки скрывалась титаническая борьба героев днепровской переправы. Местность здесь как бы специально была создана для испытания воинского искусства, стойкости, силы, ловкости и мужества советских воинов. Озера и речки, болота и леса, высоты и овраги — все это приходилось с тяжелыми боями преодолевать нашим воинам.