С пером и автоматом - [13]

В березняке, где были замаскированы наши танки, я увидел высокого, на вид угрюмого гвардии старшину, тяжелой походкой шедшего мне навстречу.

— Трайнин! — воскликнул я с радостью. — Петр Афанасьевич! Живой?!

Огромными, железно-цепкими руками Трайнин обнял меня, не говоря ни слова. Таков он всегда — молчаливый, с виду суровый, а на самом деле милейшей души человек.

— Все такой же могучий, несгораемый! — отойдя на шаг и раскинув в восторге руки, говорю ему.

— Несгораемый, оно, может, и верно, а насчет воды… — И он шепнул мне доверительно: — Плавать не умею.

Я почему-то искренне этому обрадовался и тоже в самое ухо признался, что страдаю этим же пороком. Но тут же добавил, что на правом берегу уже был и даже пытался добраться вплавь.

Трайнин махнул рукой и улыбнулся озорно, по-мальчишески:

— Ну, если и ты не плаваешь, тогда обязательно переплывем!

— Понтонов нет? — спросил я.

— Делаем, — гордо ответил он и повел меня знакомить с друзьями, членами экипажа.

Имя механика-водителя Трайнина, бывшего тракториста, было широко известно на фронте. Он участвовал в битве под Москвой, освобождал Воронеж, совершал дерзкие вылазки против фашистских танков на Курской дуге и теперь привел свою машину на украинскую землю. Его умелые и отважные действия были неоднократно отмечены правительственными наградами.

О подвиге, за который Петр Афанасьевич получил первую награду, было рассказано в одном из номеров нашей газеты.

Случилось это на воронежском направлении. Танковая часть, в которой служил Петр Афанасьевич Трайнин, вела ожесточенные бои против фашистской механизированной дивизии. У врага было многократное превосходство в силе и технике. К тому же фашисты обладали большим опытом ведения танковых боев. И все же советские танкисты не отступили ни на шаг.

Бой начался ранним утром и не умолкал до вечера. Уже пылали десятки вражеских машин, пытавшихся пробиться сквозь нашу оборону, сотни фашистских трупов устилали землю. Большие потери были и на нашей стороне. Вскоре случилось самое страшное: кончились боеприпасы. Огонь прекратился.

Гитлеровцы это сразу почувствовали и решили вплотную приблизиться к нашим уцелевшим тайкам, чтобы в упор безнаказанно их расстрелять.

В этот ответственный момент боя Трайнин, оставшись один в танке, смело, на виду у «всех, первым повел свою машину навстречу врагу. Прошли считанные минуты, и над полем боя раздался необычный, рвущий перепонки звон металла. Ударом огромной силы Трайнин остановил, а затем перевернул вражескую машину. Продолжая двигаться вперед, он настиг вторую и так же быстро разделался с ней. Его примеру последовали другие танкисты. Гитлеровцы вынуждены были отступить.

Этот подвиг Петра Афанасьевича Трайнина был отмечен командованием: он получил орден Отечественной войны II степени.

В другой раз на поле боя сложилась еще более трудная обстановка. В тяжелой схватке с врагом танк Трайнина был подожжен снарядом. Сам Трайнин ранен в обе руки. Серьезное увечье получил заряжающий (ему оторвало ступню), а командир был убит. Но и тогда Петр Афанасьевич не растерялся. Он принял единственно правильное в этой обстановке решение: направил пылающий танк на огневые точки врага. Ошеломленные гитлеровцы побросали свои орудия и удрали. Раздавив несколько фашистских пушек, Трайнин сбил с танка пламя и спас от гибели экипаж.

И вот наступил долгожданный день: танк Петра Трайнина вместе с другими вышел к Днепру. Танкисту хотелось сразу, без малейшей задержки, без отдыха и сна устремиться на правый берег. Но… танк — не человек. Он не может держаться на воде, не может быть переправлен на подручных средствах, на лодке и даже на небольшой барже. Нужен был паром или мост. А время не ждало. Там, на правом берегу, вели неравный бой наши пехотинцы — горстка советских храбрецов, которые первыми форсировали Днепр, захватили небольшой плацдарм и героически удерживали его. Надо спешить. Дорог каждый день, каждый час, каждая минута.

И друзья Трайнина решили сами соорудить паром из бревен, используя для этого как тягловую силу свой могучий танк. Я увидел, что это нелегкий труд, требующий большого умения, находчивости и мужества. Все работы производились при строгом соблюдении правил маскировки. К счастью, все прошло благополучно.

Смеркалось, когда паром спустили на воду. Погрузить тяжелую машину без пристани было нелегко. Но танкисты проявили филигранное искусство. Точно в полночь танк погрузили на паром, глубоко вдавив его в воду. Со стороны казалось, что все это неуклюжее нагромождение пойдет ко дну от малейшей волны. Но вот «каравелла», как окрестили свое сооружение танкисты, благополучно отчалила от берега.

— Выше паруса, братцы! — подбадривал друзей Петр Афанасьевич.

Я уже заметил, что он неразговорчив лишь в спокойное время, а в трудную минуту он может и пошутить и побалагурить. И, видно, в этом была тайна его командирского обаяния.

— Давай, пожалуй, перейдем на нос бригантины, будешь лоцманом, раз уж ты побывал на той стороне, — сказал он мне, и мы перешли на передний угол парома. Тут он опять мне шепнул: — Только ты моим орлам ни-ни, что плавать не умею. Засмеют…