С любовью, папа - [4]

Лучший совет, какой может дать тебе преданный родитель в этот период серьезного национального кризиса, состоит в том, что ты должен всеми, какие у тебя найдутся, силами противиться вмешательству правительства в твои дела и насмерть сражаться за сохранение свободного предпринимательства — при условии, разумеется, что названное предпринимательство есть одно из тех, наибольшим числом акций коего ты располагаешь. (Ха-ха-ха!)

Но прежде всего будь верен себе. Никогда не занимай и не ссужай деньги: никогда не занимай деньги под более чем два процента, и никогда не ссужай деньги под менее чем девять процентов.

С любовью,

Папа.

P.S. В этом году мы, твоя матушка и я, в Канны не поедем».

Путь, избранный Нетли после того как разразилась война, никаких нареканий у его семьи не вызвал; все считали само собой разумеющимся, что он продолжит замечательную, восходившую еще к битве при Босуорте семейную традицию воинской службы на проигравшей стороне, да к тому же, отец Нетли знал из самых надежных вашингтонских источников, что больше двух-трех недель Россия протянуть не сможет и, стало быть, война закончится еще до того, как Нетли успеют послать за море.

Идея о поступлении в курсанты авиашколы принадлежала матери Нетли и его самой старшей сестре, а основой ее послужило то обстоятельство, что офицеры военно-воздушных сил не должны носить парадные фуражки с проволочными каркасами, а также то, что пока он будет проходить сложный курс подготовки, русские потерпят поражение и война придет к благополучному концу. Более того, и в курсантах, и в офицерах он сможет общаться только с джентльменами и бывать только в лучших домах.

 Как выяснилось, ко всему этому существовала поправка. Собственно, целый ряд поправок, вследствие коих Нетли вместо того, чтобы общаться только с джентльменами и бывать только в лучших домах, зачастил в римский публичный дом и общался с такими людьми, как Йоссариан и сатанински растленный и глумливый старик, — хуже того, он прискорбно и безнадежно влюбился в безразличную к нему шлюху, которая не уделяла ему ни малейшего внимания и всегда уходила спать без Нетли, поскольку его до поздних часов задерживали препирательства с порочным стариком.

Нетли не мог с полной определенностью объяснить, как с ним это случилось, и отец его, всегда с полной определенностью объяснявший все что угодно, не мог тоже. Нетли снова и снова поражал совершеннейший контраст, составляемый двусмысленным, пользовавшимся дурной славой стариканом его, Нетли, отцу, чьи так и продолжавшие повторяться в письмах намеки на орегано и рапсодические восклицания насчет войны и бизнеса начинали сильно действовать Нетли на нервы. Он часто испытывал искушение вымарать эти оскорбительные строки из писем, которые хранил, но сделать это не решался; а при каждом своем возвращении в публичный дом от всей души желал, чтобы греховный, распутный старик надел чистую рубашку, повязал галстук и повел себя как культурный джентльмен, — тогда он, Нетли, не ощущал бы такого жгучего, приводившего его в замешательство гнева всякий раз, как он смотрел на старика и вспоминал своего отца.

«Дорогой сын (писал его отец).

Ну-с, чертовы коммунисты не оправдали моих ожиданий и капитулировать не сумели, а ты теперь сражаешься за морем, ты — пилот аэроплана и подвергаешь свою жизнь опасности.

Мы учили тебя всегда поступать в соответствии с правилами чести и хорошего вкуса и никогда не оказываться повинным в чем-либо унизительном. Смерть, как и тяжелый труд, унизительна, и я настоятельно прошу тебя сделать все возможное, чтобы остаться в живых. Противься искушению покрыть себя славой, ибо оно равноценно тщеславию. Помни, что сражаться за свою страну — это одно, а погибнуть за нее — совсем другое. В наше время, время национальной угрозы, совершенно необходимо, чтобы ты, говоря бессмертными словами Редьярда Киплинга, был покоен, не растерян, когда теряют головы вокруг[7]. (Ха-ха-ха! Ты понял?) В дни мира человека украшают смирение и тихий, скромный нрав. Но когда, как сказал Шекспир, задует ураган войны[8], самое время вспомнить о том, что главным достоинством храбрости должно быть благоразумие[9]. Короче говоря, наше время взывает к достоинству, уравновешенности, осторожности и сдержанности.

Вероятно, через несколько лет после нашей победы кто-нибудь подобный Генри Л. Менкену укажет на то, что число американцев, пострадавших от этой войны, во много раз меньше числа тех, кому она принесла прибыль. Нам не хотелось бы, чтобы член нашей семьи привлек к себе внимание, оказавшись среди тех относительно немногих, кто прибыли не получил. Я каждодневно молюсь за твое благополучное возвращение. Не мог бы ты изобразить заболевание печени или чего-то подобного? Тогда тебя отправили бы домой.

С любовью,

Папа.

P.S. Как я завидую твоей молодости, твоим возможностям, тому, что тебя окружают сладкие итальянские бабы! Как хотел бы оказаться рядом с тобой. (Ха-ха-ха!)»

Это письмо вернулось к отцу со штемпелем «Пал в бою».