С любовью, Босс - [32]

Видеть эротические сны – это еще полбеды. Хуже то, что будет, когда он зайдет в свой кабинет и увидит на столе записку. А потом прочитает ее. А потом вызовет меня к себе…

И я неумолимо заливаюсь румянцем.

– Сколько встреч у меня запланировано на сегодня? – Решает прервать молчание Карл.

– Две с руководителями отделов – до обеда. После обеда – три собеседования для соискателей на должность технического редактора.

– Хорошо. – Говорит он.

Я расправляю плечи, чтобы соответствовать, ведь Карл всегда так собран, аккуратен, у него прямая осанка и уверенный взгляд. Я же лихорадочно придумываю, что бы такое сделать, чтобы задержать его, и первой войти в его кабинет. Притопываю ногой от нетерпения.

– Все нормально? – Спрашивает он, заметив мою нервозность.

– Не успела взять вам кофе. – Выдыхаю я, сглотнув.

– Я приехал раньше, все в порядке. – Карл бросает взгляд на дорогие часы на запястье. – Кофе понадобится мне через десять минут, у вас еще есть время.

«Ну, слава богу», – ворчу я про себя.

Двери разъезжаются, и Линдер пропускает меня вперед. Отлично.

Я выхожу первой и ускоряю шаг, гадая, чем бы таким его занять, чтобы он не вошел в кабинет? У меня едва ли не пот бежит по лбу – так усиленно я соображаю. Но как раз в тот момент, когда мы уже приближаемся к приемной его кабинета, у меня на столе звонит телефон.

– Может, это вас? – Брякаю я, оборачиваясь.

– Вот и узнайте. – Кивает на телефон, Карл. Обходит меня и входит в свой кабинет. – И распечатайте мое расписание на сегодня. – Бросает он через плечо.

Я нехотя тянусь к трубке. И как в замедленной съемке наблюдаю за тем, как босс подходит к своему столу.

Глава 25

Карл

«Этот букет все еще на ее столе», – вот о чем я думаю, входя в свой кабинет. Но она не забрала его домой: значило ли это, что внимание дарителя не так уж и важно для нее?

– Тебя это не касается, – уговариваю я сам себя, – прекрати.

Хотя, не стоит лукавить: вчера мне долго пришлось обдумывать, правильно ли я поступил.

С одной стороны мне хотелось сделать Хмельницкой приятное в праздник, с другой – подарок означал бы прохождение определенной черты в наших взаимоотношениях, а допустить этого я не мог. Было ли мое указание о самостоятельном выборе подарка для нее оскорблением? Судя по лицу Дианы, да. Но как исправить проступок, и стоило ли это делать, я не знал. И изводил себя мыслями об этом. Изводил настолько, что сегодня почти не спал.

Я ставлю дипломат на стол, снимаю пальто, убираю его в шкаф, и в этот момент раздается сигнал внутренней связи.

– Да? – Отвечаю, нажав на кнопку на панели телефона.

– Господин Линдер. – Слышится из динамика тоненький голосок Хмельницкой. – Вам звонят из Швеции.

– Кто?

– Она не представилась. – Растерянно отвечает моя помощница. – Хотя, я спрашивала.

– Ясно. Соединяйте.

Снимаю трубку, на линии раздается щелчок.

– Линдер слушает. – Перехожу на шведский.

– Карл, это я. – Отвечает взволнованный голос.

– Да, мама. – Вздыхаю.

– Как ты? – Она тоже делает тяжелый вздох.

– Все в порядке, работа идет. Как твои дела?

– Ты знаешь, как мои дела, сынок. – Хрипло говорит мать. – Мы переживаем. Особенно отец.

– Кажется, мы это уже обсуждали, и я просил закрыть тему. – Напоминаю я. – Со мной все хорошо.

– Может быть, ты все же позвонишь Эрику? – Мягко предлагает она. – Вы оба остыли, и я уверена…

– Исключено. – Злюсь я. – Мне не о чем разговаривать с ним.

Опускаюсь в кресло, отворачиваюсь к окну.

– Ты умный мальчик, Карл. – Печально произносит она. – И знаешь, что брат любит тебя.

– Да. Разумеется. Я тоже его люблю – именно поэтому мы едва не разодрались.

Я стискиваю челюсти.

– И ты знаешь, как не справедлива жизнь, Карл. Как она скоротечна. – В ее голосе слышится отчаяние. – Не стоит тратить ее драгоценные мгновенья на пустые ссоры.

– Чего ты хочешь, мама?

– Я… – Мать запинается, а затем продолжает. – Я не стану заставлять тебя звонить ему. Просто приезжай. Приезжай на нашу годовщину, Карл. И на его свадьбу. Вам ведь нечего делить, сынок.

Я закрываю глаза, вспоминая последний разговор с братом. Мое дыхание учащается, кулаки сжимаются.

– Я подумаю.

– Конечно. – Она благодарно принимает мое решение. – Спасибо. Спасибо, дорогой. Уверена, ты примешь верное решение. И ты знаешь, как все мы любим тебя, и как хотим быть рядом – особенно сейчас.

– Да. – Я делаю вдох и выдох. – Да, мама. Все, мне пора.

Сбрасываю вызов и дрожащей рукой убираю трубку обратно на рычаг.

Смесь бессильной злобы и липкого страха смешиваются внутри меня в дикий коктейль, грозящийся вскипятить кровь. Я ударяю кулаком по столу и, зажмурив глаза, пытаюсь перевести дыхание.

Самое трудное в моем положении – это желание вести нормальную жизнь. Вопреки смерти. Вопреки пониманию того, что никакой нормальной жизни у меня не может быть. Только видимость. Короткая, как рекламный ролик. Фальшиво яркая. Такая, чтобы ненадолго можно было об этой самой смерти забыть, или сделать вид, что я совсем не думаю о ней.

Я выпрямляюсь, и на глаза мне попадается лист бумаги, свернутый вдвое. Он лежит прямо передо мной – на рабочем столе, придавленный вычурным пресс-папье в виде медведя.

Что это?

Не помню, чтобы оставлял здесь что-то вчера.