С.Л.О.Н. Соловецкий лес особого назначения - [20]

К построенным десятниками заключенным выходят чекисты-надзиратели, чтобы конвоировать партию лесорубов в лес. Эти в свою очередь начинают: «Справа, по порядку номеров, рассчитайсь», и «первая четверка, три шага вперед, шагом марррш» и т. д. А потом старое, издергавшее заключенным все нервы: «Шаг вправо, шаг влево, будет применено оружие». И, наконец: «Партия, на работу в лес, шагом МАРРРШ».

На работу заключенные идут до 10 километров. И чем дольше они работают, тем дальше и дальше им приходится ходить: вырубая лес, они с каждым днем отодвигаются от места расположения командировки.

В лес заключенные приходят совершенно затемно. Десятники выдают им спички: ими они просвечивают сосны, чтобы узнать, есть ли на сосне клеймо и можно ли рубить ее. Снегу по пояс и заключенный должен сперва вытоптать вокруг дерева снег. Тридцать пять деревьев он должен срубить, обрубить с них, сучья и окорить (т. е. очистить от коры). А после работы, возвращаясь на командировку, он должен пройти пять-десять километров,

Срубить и очистить 35 деревьев, — это только основной урок заключенного. Кроме этого у него есть еще много видов добавочной работы, о чем скажу дальше. Сейчас укажу только на добавочную работу, которую здоровые заключенные должны выполнять за своих заболевших или обессилевших товарищей до тех пор, пока на их место не будут присланы новые. По директиве санитарного отдела УСЛОНа лекпомы (лекарские помощники) на командировках «законно» могут признать больными не больше 2 % всего списочного состава заключенных данной командировки. Если на командировке окажется больных, скажем, три процента (больными признаются только те, кто имеет повышенную температуру, иначе он «симулянт» и «Филон»), — то урок этих «излишних» больных должны выполнять остальные. Таков приказ УСЛОНа. СЛОНовские чекисты-надзиратели добиваются его выполнения полностью.

Каторжная работа доводит заключенных до того, что он кладет на пень левую руку, а правой отрубает топором пальцы, а то и всю кисть. Таких саморубов надзиратели банят что есть сил прикладами винтовок, потом отправляют к лекпому на командировку. При этом чекист-надзиратель дает ему «пропуск»: он берет толстое, пуда в два весом, полено и на нем пишет: « Предъявитель сего «филон», «паразит симулянтович», направляется мною в командировку для перевязки отрубленной топором руки. После перевязки прошу направить его обратно в лес для окончания урока». Саморуб идет с таким пропуском километры. На командировке дежурный чекист снова «банит» его, потом пошлет к лепкому; тот помажет иодом порубленное место, перевяжет бинтом из плохо выстиранных рваных рубашек, полных гнид, и направит в распоряжение дежурного по командировке; этот наряжает дневального, который ведет саморуба обратно в лес, на работу. «Ты думаешь, шакал, мы тебе не найдем работы? Не можешь рубить, так будешь пилить. Для этого одной руки тебе хватит», говорят чекисты-надзиратели и десятники. И саморуб пилит. Пилит одной рукой, пилит каждый день, пилит до тех пор, пока или от заражения крови умрет, или попросит товарища отрубить ему кисть и правой руки... Если он после этого, уже не работая, выживет, то весною его отправят на Конд-остров, а там уже конец ему. С Конд-острова никто живым не возвращается.

В отношении саморубов в СЛОНе есть специальный приказ: «Саморубов от работы не освобождать и требовать выполнение урока». Приказ подписан начальником СЛОНа Ногтевым, а такая же директива была получена из спецотдела при коллегии ОГПУ за подписью Глеба Бокия, начальника Спецотдела. Иначе нельзя! Не будь в СЛОНЕ таких жестоких мер в отношении саморубов, — все заключенные будут рубить себе пальцы и кисти рук. Кто же тогда будет выполнять УСЛОНовские лесозаготовительные программы? Что тогда получилось бы с пятилеткой? Разве можно было выполнять ее в четыре года?.. Как большевики пополнят тогда недобор в Иностранной валюте?

Многие заключенные, видя, что саморубство спасти их не может, а в переспективе неминуемая смерть с предварительными долгими страданиями, поступают решительнее; они вешаются на обледенелых деревьях или ложатся под подрубленную сосну в тот момент, когда она падает — тогда их страдания оканчиваются наверняка.

Сплошь и рядом случается, что заключенный проработав часов 10 и вымотав все силы, заявляет десятнику и чекисту-надзирателю, что он не в состоянии выполнить урока. Тогда его бьют. Если это не помогает и чекист убеждается, что он действительно, выполнить урока не может, остаток урока такого заключенного переносится на всех работающих, а виновник ставится на высокий пень и обязывается кричать «я филон! я филон! я паразит советской власти»! Эту фразу он у одних чекистов кричит 500 раз, у других больше. Ванька Потапов (о нем мы услышим впоследствии) заставлял кричать до 5000 раз… кричит заключенный, а сам плачет. Когда заключенный, прокричав «я филон» менее урока, вместо 500 раз только 300, замолкает, — чекист-надзиратель, поджаривающий что-нибудь себе у костра или пьющий чай, орет: «Ты, что же, филон! И тут начинаешь «филонить»!.. Что же ты думешь, я не считаю?»